Ольга Онойко - «ХроноРоза»

Бык очень старался и успел научиться многому. Но чем больше он узнавал, тем ясней понимал, насколько сейчас он слаб и беспомощен.

Он давно отвык быть слабым. Он хотел стать равным. Он знал, что для этого нужно. Он умел трудиться и терпеть неудачи, не отчаиваясь. Жизнь научила его сражаться безо всякой надежды на победу — а сейчас надежда была, звала к себе ясная цель, и любой из людей Аладору с охотой поддерживал Быка словом и делом. Бык видел путь.

Но этот путь был слишком долгим.

Бесконечным.

Станет ли Бык когда-нибудь таким же, как… Капитан Аладору? Об этом и мечтать рано. «Не задирай голову слишком высоко, — говаривал когда-то маленькому Быку старый дядька, — закружится голова, споткнёшься и нос расквасишь»… Но хотя бы таким же, как Хо Син? Йорири? Калли?

Бык вздохнул.

— Что это с капитаном? — спросил он у Листьи. — Он сам не свой.

Листья поразмыслила. Бык видел, как она подбирает слова. Даже и слова не все ещё были ему понятны; Листья должна была отыскать самые простые.

— Он предвидит неприятные встречи и неприятные разговоры, — сказала Листья. — Мы все их предвидим, тут не надо иметь семи пядей во лбу. Но на Вьете — ответственность. Это он должен сделать так, чтобы всё закончилось хорошо. Он составляет планы, ищет пути отхода — и пути спасения, на крайний случай. Мы идём этим курсом не в первый раз и знаем, что чуда ждать не стоит. Хорошего там мало.

— А куда мы идём?

— На Тортугу.

Листья произнесла это так, будто само название всё объясняло, а Бык не мог не слышать его раньше. Бык угадал, что имя места было символом и заключало в себе много смыслов. Но он этого символа не знал. Листья посмотрела на него, поняла и объяснила:

— Какое же море без пиратов? И какие же пираты без собственного острова? «Тортугой» называется пиратский остров. Это так в очень многих смысловых пространствах, поэтому и здесь тоже. Место, где нет правителя. Место, над которым не властно Высокое Начальство.

— В моём смыстранстве этого не было, — пробурчал Бык. Он почувствовал себя неловко, хоть и не видел за собой никакой вины.

Листья ободряюще улыбнулась.

— Нет символа, который бы знали все до единого. Ну вот, теперь и ты тоже знаешь о Тортуге.

— Зачем нам туда? Если хорошего там мало?

— Вьета расскажет тебе, когда придёт время.

Бык не стал спорить.

Дело было в словах. Листья хорошо подбирала слова, но капитан делал это лучше, и она не хотела перебить воздействие его слов, поторопившись.

Из-за них же, из-за слов Бык пока не мог учиться у Илунны. Та была мудрее всех, но от великих знаний своих стала странной и разучилась пользоваться простыми словами. Капитан и команда отлично понимали её, а найдёныши побаивались, хотя Илунна была сама доброта…

Листья села рядом с Быком на свёрнутый канат. Она сосредоточенно думала о чём-то. Бык посмотрел на неё и залюбовался. Он часто любовался ею, безо всяких дурных мыслей. Листья была похожа на княжну О-Филь — такая же белая и золотая, могущественная, но простая в обхождении, юная с виду и древняя, как горы и море. Только княжна О-Филь не умела менять обличья. Зато Листья не умела петь.

— Расскажешь мне что-нибудь ещё? — спросил Бык. — Научишь?

— Вот ты упёртый! — Листья повернулась к нему. Глаза её весело заблестели.

— Рад стараться!

Листья засмеялась.

— Может, попробуешь превратиться? Ещё разок, вдруг получится?

— В кого?

— Придумывай! — воскликнула она. — Придумывай сам!

Едва заметно Листья перевела дыхание — и подле Быка сидела огромная, с него размером, белая чайка. Чайка скосила янтарный глаз.

Бык повесил голову.

С переменой облика у него было туго, а вернее — никак. Поначалу он думал, что сумеет оборотиться быком, раз уж его так прозвали, но — не вышло. Имя оставалось звуком, не обретало плоти. Листья и Эфретани в один голос советовали сначала отыскать образ, который Бык почувствовал бы своим. Он старательно искал — и не находил. Он обдумывал множество образов, но за каждым из них тянулось что-то неприятное, скверное, как дурной запах тянется за гнильём и болезнью.

Бычков забивают или холостят, а на волах пашут. Жеребцов укрощают — и, опять-таки, холостят. Псы дерутся за кость. Оленей стреляют, разделывают и жарят. Волки и вороны — злые твари, что служат Тёмному Господину… Пускай здесь не было никакого Тёмного Господина, но с Быком осталось то, что Листья называла «шлейфом ассоциаций», а Эфретани — «набором коннотаций». Избавиться от этих штук было не проще, чем от самого Господина.