Ольга Онойко
Далекие твердыни
Этой весной цветущие яблони особенно хороши. Красота белопенных садов столь велика, что остается сладостью на языке, а дыхание их пьянит. До самого горизонта пологие холмы Хетендераны облачены в цветочную кипень. Но трудно увидать горизонт — разве что с вершины холма откроется он; чуть спустишься, и дорога тонет среди пышных ветвей, и мнится, будто коляска катит по дну яблоневого моря… Вот-вот покажется усадьба Хозяина урожая, который в честь прихода весны принял облик разбитного юнца, и не будет спасения от зова и ворожбы, от пляски, длящейся тысячи лет, и клокочущего вина сил, что до дна выпивает людей…
Но возносится над холмами серебряная звезда.
Присмирев, склоняются буйные духи, развеиваются чары, и лишь цветы остаются — неразмыкаемым заклятием жизни.
Колеса стучат по доскам маленького моста, низкие кроны расступаются. В шелесте листвы грезятся голоса. Вторя ветру, поет чья-то флейта, и мелодии, рожденной на другом краю мира, тихо внимают яблоневые холмы.
Ирмерит, Наставляющая Сестра, сидит на скамье у дверей церкви. Коляска останавливается напротив, и седок выходит, приветливо улыбаясь издалека. Священница машет ему рукой.
— Кровь небесная! — говорит она, когда гость приближается. — Кто пожаловал в наш светлый дом — сам господин наместник восточных провинций!
Тот качает головой.
— Не потешайтесь надо мною, Ирме. Я подумываю отказаться от назначения.
— Вот как?
— Придется переезжать в Метеаль, а там холодно, как у бесов в Бездне! — с чувством говорит гость и вдруг смущается. — Простите, Сестра…
Священница отвечает улыбкой.
— Однако же, я сегодня рассеян! — огорчается гость. — Я даже не поприветствовал вас толком. Простите, Ирме, и — прекрасного вам дня, Средняя Сестра.
— День воистину прекрасен, потому что я рада вас видеть. Я соскучилась по вас, — тепло говорит она. — И, полагаю, мы достаточно знакомы, чтобы порой обходиться без лишних слов.
Гость искоса глядит на нее, и они обмениваются улыбками. Потом он подходит и опускается на скамью с нею рядом.
— Скажите, — помолчав, спрашивает Ирмерит, — вы всерьез намерены отказаться от кресла наместника?
Он отводит глаза. Говорит:
— Я еще не решил.
— В самом деле?
— Это большая честь, тем более для человека моего происхождения. Большая ответственность. Большой груз. А я… — он внезапно обрывает фразу и заканчивает шутливо, — я мерзлявый, да и раны беспокоят в холод. В Метеали, с ее ветрами, можно залубенеть. Климат Хетендераны мне полезен. Здесь я не чувствую хода лет.
Ирмерит наклоняет голову к плечу.
— Да будет мне позволено сказать, — в тон ему говорит она, — что господин губернатор сам весьма полезен для климата Хетендераны.
— Право, Ирмерит, не стоит, — утомленно смеется он.
Они молчат. Потом Ирмерит встает и выходит на солнце из тени храмовых стен. Лицо ее задумчиво. Среди яблонь призраками сквозит ее причт, молодые священницы в белых одеждах. Издалека все они кажутся ослепительно красивыми. По-прежнему поет флейта. Становится совсем тепло; из-за дальних холмов плывут облака, высокие, как дворцы.
Неподалеку показывается девушка с лентами Средней Дочери. Сопровождающий ее молодой офицер глаз не может оторвать от юной священницы, и Ирмерит, переглядываясь с гостем, вновь улыбается пониманию без слов…
…священница — туземка. Офицер, судя по смуглой коже и черным глазам — уроженец Нийяри.
Увидев, что на них смотрят, юнцы прядают в разные стороны, точно зайцы. Девушка заливается жгучей краской, юноша вытягивается и козыряет губернатору: тот в мундире. Помявшись, они торопливо проходят по тропинке к ручью и скрываются с глаз старшего поколения.
— А вы так и не женились, Рэндо, — вернувшись и снова сев, говорит Ирмерит не без лукавства.
Рэндо Хараи, губернатор Хетендераны, разводит руками.
— Но вас, тем не менее, прочат в наместники, — вслух думает Ирмерит. — Для любого другого это стало бы серьезным препятствием.
— Выходите за меня замуж, Ирме.
Священница покатывается со смеху, хлопает по колену ладонью.
— Что это с вами, господин губернатор?
— Я не шучу, — насупившись, сурово отвечает тот. — Я люблю вас!
И они дружно смеются.
— Я вас тоже очень люблю, — говорит Средняя Сестра.
Они знакомы почти четверть века, и уже два десятилетия делают одно дело — каждый по-своему. По странной прихоти обоих они остаются на «вы», но знают друг друга лучше, чем иные супруги. Их близость подобна близости брата и сестры.
Читать дальше