Андрей Валентинов - Механизм Времени

— Она ведет себя оскорбительно, Мацумура. С китайцами — вежлива и обходительна. Даже приняв вызов, никогда не калечит земляков. Они зовут ее Большой Мамочкой. Но стоит явиться кому-то из нас...

Мацумура улыбнулся, отметив это "из нас".

— Что ты смеешься? — вспылил японец. — Ты самурай, или кто?

— Я — пейтин. Служилый человек. Знатный пейтин-доно, если угодно. Среди рюкюсцев нет самураев. Еще нет.

Улыбка исчезла. Каллиграф вздохнул. Он понимал: это ненадолго. Рано или поздно Рюкю лишится статуса королевства, превратясь в японскую провинцию. Мацумура заранее представлял, как это произойдет, и горевал, не в силах изменить судьбу мира.

Тем же способом бандиты берут под контроль лавку на базаре.

На рейде Наха стоят корабли далеких стран. Их капитаны добры и предупредительны. Они предлагают защиту, наперебой обвиняя соседа в агрессивных замыслах. Капитанам вежливо отказывают, но они настойчивы. Обычное начало конца. Сейчас — редкие, скоро корабли далеких стран зачастят на Утину. Послы, шпионы, торговцы, солдаты. Начнутся стычки с чужими матросами. В ответ король прикажет усилить гарнизон.

И начнет подписывать мирные договора — один за другим.

Тогда вмешается микадо — кто б ни сидел в тот черный день на троне Ямато! — и велит прекратить отсылку дани в Поднебесную. Следующим шагом станет ввод в королевство японских войск. Арест короля; наверное, почетная ссылка в Токио. Еще шаг — война двух империй, островной и материковой, за лакомый кусочек. Но война уже ничего не изменит.

Лавка взята под контроль — и быстро обнищает.

Мацумура надеялся, что не доживет до этого. Он не знал, что надежды — тщетны. Боги смеются над людьми. Кое-кому они даруют долгую-долгую жизнь, чтобы смеяться долго-долго. Доживет, личный телохранитель трех королей, с лихвой доживет, и увидит своими глазами...

— Пейтин, самурай! — возмутился японец. Его звали Исэ Нобутака, и он служил в местном представительстве князей Симадзу, в свите дзайбана бугё — наместника клана Сацума. — Слова разные, а мы — одинаковы! У нас мечи за поясом!

— Нет, друг мой. И мы разные, и наши мечи. Ваши дома — легкие, с перегородками из бумаги. Их проще восстановить после землетрясений. Наши дома — из камня, а крыши — из черепицы. Они выдерживают натиск тайфуна. Вы предпочитаете рыбу, мы — свинину. Ты называешь мой остров Окинавой — "Веревкой-в-море". А это всего лишь наше старое название — "Адзинава", "Место рыбной ловли вождя". У вас зимой выпадает снег. А я впервые увидел снег по дороге в Пекин. И наконец...

Помолчав, Мацумура тихо подвел итог:

— Вы — закрыты от чужаков. Мы — открыты для гостей. Разные, очень разные. Не беспокойся, это скоро закончится.

— Оставим споры, — Исэ внезапно успокоился. — Честь всегда остается честью. Ты обязан принять вызов!

— Вызов? А что, был вызов?

— Конечно! Ее поведение — вызывающе...

— Я знал, что нравлюсь женщинам. Моя жена еще до свадьбы бурно проявляла свою любовь. Однажды я хотел поцеловать ее тайком. И очнулся через два часа, привязан к дереву. Никогда не думал, что меня, женатого на дочери мастера Ёнаминэ, станут сватать к дочери мастера Вэя...

Улыбка вернулась на лицо каллиграфа. Красивый, статный мужчина, телосложением скорее похожий на европейца, с высоким лбом мудреца и острым взглядом хищника, Мацумура Сокон и впрямь нравился женщинам. С вызовами тоже все было в полном порядке. Нашли ужасного быка-исполина? — иди, герой, круши животину! Король решил, что лучше других освоил двойной удар ногами? — где наш любимый телохранитель?!

Зашел в гравировальную лавку? — всякий гравер мнит себя великим поединщиком...

— Я расскажу тебе, — Исэ решил, что убедил друга, — как она дерется. Я дважды наблюдал за схваткой. Эта сучка не делает из занятий секрета. Много прыжков...

— ...резкое сближение и отход. Кружит вдалеке, тесного боя избегает. Стойки высокие, как у журавля. Удары ногами — низкие. Очень сильные руки. Смотрит не в глаза, а рядом с твоим ухом — куда-то за спину. Это отвлекает. Все время мерещится, что к тебе подкрадывается враг.

— Ты видел!

— Не дочь — отца. Конечно, видел. Кулак врат Чжао Куанъиня, сычуаньский стиль. И еще... Прошу тебя, не оскорбляй грязными словами дочь наставника Вэя. Я учился у него. А ты — не грубиян-пьяница с окраин Наха. Честь остается честью, Исэ. Я могу обидеться.

Самурай побагровел, но смолчал. Он понял, что зашел слишком далеко. На языке вертелись десятки аргументов, способных пинками загнать друга в Куми-мурэ, для схватки с проклятой китаянкой. Мы были добры к тебе, рюкюсец! Мы позволили тебе изучать фехтование в закрытой школе, куда пускали лишь вассалов дома Симадзу! Тебя учил лично наместник клана Сацума! Ты подписал клятвенное письмо нашему представительству!