Андрей Валентинов - Механизм Времени

— Гере Эрстед!

Кто-то бежал по коридору.

— Видели... с крыши!.. Наши пришли! Наши!..

Вломились целой толпой: сонный Дон-Кихот, рыжий, Арне-наблюдатель. В руках рыжего — развернутый Даннеброг. Белый крест, красное полотно.

— Из крепости! Сюда идут! Мы флаг взяли...

Полковник встал, сбросил одеяло:

— Вижу!

4

"Хорошо глядеть, как солдат идеть!"

Эту нехитрую истину разъясняют каждому новобранцу — во всех армиях, на всех языках. Война и впрямь — ерунда в сравнении с маневрами. А уж с плац-парадом, да еще в высочайшем присутствии!

Ать-два! Ать-два!

Воинство чеканило шаг по брусчатке Эльсинора. Спасители явились, как положено, вовремя — к шапочному разбору. Радуют глаз красные мундиры, сверкают каски с гребнями. Лоснятся физиономии — бодрые, сытые, гладко бритые. Кажется, что вояк отлили из олова для забавы ребятни. Первый взвод, второй... третий...

Пушка!

Зануда протер глаза. Спасибо полковнику Спангу-Кросбю, коменданту Кронборга — вспомнил о соседях. На бой оловянные солдатики опоздали, так пускай хоть помаршируют. Ать-два! И в рапорте помянуть не грех (при нашем участии!), и личный состав делом займем.

Пушка-то зачем?

— Комендант, — Эрстед кивнул в адрес рослого офицера, возглавлявшего отряд. Пояс верзилы украшал желто-багряный шарф — цвета Ольденбургского дома. — Лично. Не нравится мне это, Торвен.

"И мне, — молча согласился Зануда. — У пушкарей фитиль дымится..."

Эрстед поманил к себе Дон-Кихота, отвел в сторонку. Адъюнкт долго слушал, мотал головой, моргал с изумлением. Наконец кивнул — и резвей мальчишки кинулся обратно, в глубь Башни. В коридоре не выдержал, оглянулся:

— Гере Эрстед! Мы же только на воронах проверяли!

Не дождавшись ответа, он побежал дальше.

— Сто-о-о-ой!

Первый взвод, подойдя к обломкам рухнувшей галереи, развернулся, слаженно врезал каблуками о камень. Остальные заходили с флангов, перестраиваясь в шеренги.

— Прицел!

Взметнулись ружья.

— Эй! Свои! Мы свои!

Рыжий лаборант поднял стяг-Даннеброг, подступил к краю, взмахнул красным, как мундиры, полотнищем. Дружный вопль солдатских глоток отбросил парня назад:

— Шведы! Шведы-ы-ы!

Офицер воздел над головой шпагу:

— Эй, вБашне! Sig! Sig! Kapitulera!..

— Чего это он? — белокурый Арне с опаской глядел на подмогу.

— Пытается говорить по-шведски, — разъяснил Эрстед. — С переменным успехом. Ну-ка...

Он забрал знамя у рыжего, здоровой рукой поднял Даннеброг повыше:

— Полковник! Это я, Андерс Эрстед! Вы меня узнаете?

Шпага рубанула наискось:

— Огонь!

— Nie!..

Черная тень метнулась к проему, сбивая Эрстеда с ног, прижимая к холодному полу. Пули прошли над головами — Волмонтович успел, уберег. Пострадал лишь флаг — полотнище пробило в трех местах. Ну, еще четки — нить лопнула, странные бусины посыпались из пролома...

— Берегись, пся крев!

Князь резким движением вздернул друга, оглушенного падением, на ноги, толкнул в сторону коридора. Новые пули просвистели совсем близко. Сюртук Волмонтовича лопнул на плече — гостинец пришелся вскользь.

— Бегите!

Зануда откатился в сторону, не желая мешать соратникам. Но его не забыли — рыжий и белокурый ухватили под мышки, потащили...

— Дева Владычица! Дева Владычица! — в исступлении бормотал кто-то.

Ему ответил гром. Твердыня содрогнулась, гул прокатился коридорами. Пушкари взяли неверный прицел — или нарочно направили первое ядро не в пролом, а в гладкую кладку.

Прочувствуйте, вражины!

— Они спятили? — заорал Арне. — Свихнулись?

— Они видят шведов, — Эрстед вытер грязь с лица. — Видят шведский флаг. Им кажется, что в замке враги. Филон умеет отводить глаза. А я-то думал... надеялся...

Пушка еще разок напомнила о себе. Галерею заволокло дымом, камень поддался, заскрипел. Всякому терпению положен предел. Башня не выдержала — завыла на десятки голосов, жалуясь и плача, возмущаясь и грозя. Рыдание сливалось с ревом, отдавалось смехом, срывалось на вопль.

Отовсюду, во все концы...

— Уши! Уши закройте! Иерихон!..

Кто успел — закрыл. Кто промедлил — окаменел, внимая лютому гневу камня, оскорбленного в лучших чувствах.

— У-у-у-а-а-а-о-о-о-ы-ы-ы!..

"Rassa do! — выругался Зануда. — Опять!"

Он уже наслушался в свое время. Акустические опыты академик Эрстед начал в Копенгагене, распугивая соседей и уличных котов. Специальные тампоны-затычки для ушей не помогали. И не должны были — Эрстеда-старшего интересовало влияние низких и высоких частот на психику, с целью излечения душевных болезней. Результат оказался блестящим — через неделю, после отчаянных протестов всего города, разом поздоровевшего, опыты пришлось перенести в Эльсинор.