Андрей Валентинов - Механизм Времени

— Смена, смена!

Андерс Эрстед улыбался, весело морщил нос. Словно и не было ничего — Мальстрема, штурма, ожившего кошмара. Полковник пришел не один. За ним черной тенью скользил Волмонтович — безмолвный, бесстрастный, ледяной .

Манекен вернулся.

— Всем спасибо. Отдыхать!..

Дон-Кихот не заставил себя упрашивать. Вскочил, прислонил ружье к стене, кивнул — и застучал каблуками по плитам. Зануда не торопился. Если с князем опять беда, Однорукому Полковнику нужна будет помощь.

Да и в компании веселее.

— Знаешь, я тут подумал, — зябко ежась, Эрстед завернулся в освободившееся одеяло. Сел рядом, лицом к пролому, окинул взглядом пустой двор. — Ольгер... Легенда не солгала. В эту ночь королевству и впрямь грозила опасность. Он просто перепутал. Встал не с той ноги — и не на ту сторону. За столько лет спячки не сразу сообразишь: где — свои, где — чужие...

— Что с каменюки взять? — согласился Торвен. — Я тоже... думал. Филон пришел за твоей головой — или он знал о складе?

Последнее слово прозвучало еле слышно, шепотом. Оба собеседника на всякий случай еще и обернулись. Пусто — если не считать равнодушного ко всему Волмонтовича, пристроившегося на табурете в углу.

Окуляры сползли на нос, руки повисли вдоль тела...

— Надеюсь, не знал, — рассудил наконец полковник. — Ему хватило и лабораторий. Хотя... Кто его ведает?

Разговор прервался. О Складе Квасцов, подумал Торвен, лучше молчать.

Даже среди своих.

Эльсинор, восстав из тлена, уродился трехслойным, как гигантская луковица. Первый слой был доступен каждому зеваке — королевский музей, приманка для богатеньких иностранцев. Кто полюбопытнее, мог проведать о Башне, где братья Эрстеды разместили свои лаборатории. И это не вызывало подозрений — исследования научные, секретные. Не приведи бог, конкурент узнает и первым возьмет патент на открытие!

Самым же любознательным, пронырам из проныр, намекали, что подвалы замка отданы в аренду копенгагенским негоциантам. Что можно хранить в сырых подземельях? То, чему вовек не испортиться. Квасцы, например. Товар не слишком ходовой, но все-таки нужный: типографам — дабы бумага к станкам не прилипала, аптекарям — для примочек; красильщикам, кожевникам...

Склад Квасцов — ясно и скучно.

Цех по производству алюминиума хотели пустить следующей весной. Не унции, не фунты — центнеры. Сейчас, когда алюминиум стоил дороже золота — на фунте разница составляла шестьдесят датских риксдаллеров! — это означало финансовую независимость. Впрочем, деньги — прах, наука — все...

Эрстед-старший давно отказался от квасцов, найдя лучшее сырье. В переписке с гере академиком Майкл Фарадей, в прошлом — ассистент Эрстеда, заверял, что буквально на днях сформулирует количественные законы электролиза. Оставалось разобраться с мощным, стабильным источником энергии.

Название склада, однако, решили не менять — из осторожности.

— Может быть, стоило организовать производство не здесь? Знаешь, Торвен... Мне в голову пришла невероятная мысль. Как ты думаешь, сколько в мире измерений?

Зануда открыл было рот, желая основательно просветить командира в данном вопросе — и не успел.

— Дзевять дзевок, дзевять баб,

Три стары вдовы, три замужни женки...

Князь пел — манекен на табурете.

Он стал похож на человеко-автомат Гамулецкого, петербургского иллюзиониста. Ожили руки — желтые, словно прокуренные насквозь пальцы шевелились, перебирая невесть откуда взявшиеся четки. Зерно за зерном; быстро — не уследишь. Губы почти не двигались.

Баритон исчез, сменился надтреснутым тенорком:

— Остатнюю смерть запахали,

Остатнюю, друзи, запахали!..

Торвен вздрогнул. У четок были хитрые бусины — головы зверей, или морские ракушки. Мелькают, щелкают — не разобрать.

— Князь! — окликнул Эрстед.

Ответа он не дождался. Желтые пальцы продолжили бесконечную работу.

— Захрестили мы смерть, захрестили старую,

До завтра, до пислязавтра, до свитлого свята...

— Зачем только его в бой послали! — не выдержал Торвен. — Считай, вчера из гроба подняли...

Эрстед не сводил глаз с бусин-зерен.

— Не в бой. В танец. Помнишь песню про коня? Литвинскую, a capella? Сорвался, бедняга... Прошлое вспомнил. Надеюсь, вынырнет... не в первый раз...

— Смерть, выйдзи геть,

Выйди з нашего села...

Зануда представил, куда мог сорваться Волмонтович, в какую бездну... Нет, лучше не знать! Лучше смотреть на солнце, на далекое море, на пробуждающуюся жизнь...