Андрей Валентинов - Механизм Времени

— Эрстед, это вы?! Что с домом Торвенов? Судья жив?

Лицо дяди Эрстеда исчезло. Над мальчиком склонился тощий офицер в красном, испачканном сажей мундире. Синяя орденская лента — бесценный муар — набухла от мокрой грязи. Льдинки под белыми бровями. Длинный породистый нос. Съехал на сторону парик.

— Кто это? Мальчик из ваших?

Торвен обиделся — не признали. А ведь отец видел офицера, считай, каждый день. И мама его знала, он крестил братца Бьярне...

Профессор тихо ответил. Щеки офицера побелели.

— Святой Кнуд и святая Агнесса! Копенгаген погиб, Эрстед. Порт, дворец, старые кварталы. Мы почти никого не спасли. Никого...

— Спасайте, Данию, государь!..

Голоса становились тише, уходили во мрак, в зыбкую даль Прошлого. Патина скрывала лица, превращая картину в гравюру, гравюру — в росчерки свинцового карандаша...

— Я — твой должник, Торбен Йене Торвен. Запомни это!

* * *

Ладонь с силой прошлась по лицу, гоня призраков. Взгляд скользнул по стене, зацепившись за литографированный портрет в рамке из дерева. На постаревшем офицере — муаровая лента. Прибавилось орденов и морщин на лице. Исчез парик, волосы отступили назад. Заострился фамильный нос — гордость рода Ольденбургов. Бывший принц-регент, ныне — Его Величество, король датский Фредерик VI.

Долги надо отдавать, государь!

— Ach, du lieber Friedrich,

Gerr Friedrich, gerr Friedrich,

Ach, du lieber Friedrich,

Все прошло, все!

Он встал. Трость уперлась в паркет, потемневший от времени. Предательница-нога подвернулась — пришлось хвататься за стол. Входная дверь! Шаги на лестнице. Ближе, ближе...

— Гере Торвен!

В дверях — веселая рожица. Каре Квист, внук привратника.

— Вы велели сообщать, ежели чего...

Великий Зануда глядел на парнишку не без суровости. Велел сообщать, а не орать во всю глотку, демонстрируя отсутствие переднего зуба. А где "добрый день" — или хотя бы "здрасте"?

Каре откашлялся, пригладил встрепанную шевелюру:

— Сообщаю! Пупырь по Старухе врезал. Бух!

Такое следовало обдумать. Гере Торвен постучал пальцами по зеленому сукну, словно играя на клавикордах.

— Пупырь? Может быть, все же "пузырь"?

— Скажете еще! — Каре присвистнул от возмущения. — Я что, пупырь от пузыря не отличу? Пузырь — он, стало быть, система братьев Монгольфье, с дымным воздухом. На таких дамочки летают по воскресеньям. А это — пупырь, с водородом. Вы его шарльером зовете. Вот он по Старухе и...

— Повторите сообщение по-датски, гере Квист.

Пальцы нажали тайный рычажок на боковой тумбе стола. Обычно академики вызывают помощников. Но случается и наоборот.

— Пятнадцать минут назад воздушный шар системы "шарльер" попытался сесть на главной площади. Не смог и врезался в Ста... в здание Ратуши. Бух! Бах! В корзине было трое. Вроде, никто не побился. Толпа гудит...

Вновь хлопнула дверь — наверху. Шаги — тяжкие, основательные, а следом другие — легкой припрыжкой. Гере академик и Ханс Длинный Нос... Великий Зануда обождал, пока мальчишка отскочит в сторону, пропуская хозяина.

И, торжествуя, улыбнулся.

— Зюйд-ост-ост, гере Эрстед! Они прилетели!..

___________________________________________

[1]Все закончилось (досл. "Все уже здесь"; традиц. рус. вариант: "Все прошло") (нем.)

[2]Деньги закончились, имущество закончилось, все закончилось... (нем.)

[3] Русский тебя побери! (датское ругательство времен Наполеоновских войн).

[4] Все хорошо! (нем.)

[5] Как поживаешь, моя крошка? (англ.)

[6] Мое дитя! Мое милое дитя! (англ.)

1

В доме воцарилась тишина. Она была живой, дышащей: шепот старых часов, скрип половиц, сопение гоблина, которому наконец-то дали отдохнуть. Сквозь окна вором-взломщиком лез уличный шум, но тишина стояла на страже, храня покой почтенного особняка. Тихо-тихо, тихо-тихо...

Тик-так, тик-так...

Гере Торвен любил тишину. Спросите его о причине, и Великий Зануда сошлется на необходимость работать. Но в глубине души он знал: тишина прекрасна сама по себе. Ее гулкие чертоги населены любыми звуками, голосами, песнями. Да, он — не поэт. Не Ханс Длинный Нос, с которым они столкнулись — нос к носу — у Королевского театра, откуда скромного паренька из Оденса вышибли за бездарность. Торбен Йене Торвен — юрист без практики. Ему не выдумать сказку про Матушку Тишину. Ну и пусть! Тишину можно просто слушать.

Тик-так, тихо-тихо...

Гоблин, мирно дремлющий в пустом камине, с одобрением кивнул. Он держался сходных мыслей.

От Конгенс Нюторв, где расположился особняк Эрстеда, до Ратушной площади идти всего-ничего, даже без особой спешки. Но это если двумя ногами и без трости. Гере Торвен с радостью подчинился желанию патрона, оставшись в "караулке". Главное он уже знал: ветер, предсказанный Королевской обсерваторией, доставил шарльер-"пупырь" по назначению — прямиком в центр Копенгагена. Все пассажиры живы-здоровы. Уцелела даже Старуха-Ратуша. Все прочее он скоро узнает, причем с доставкой на дом.