Андрей Валентинов - Механизм Времени

— My baby! My sweet baby!.. [6]

Огонь ласково погладил малыша по волосам. Мальчик не выдержал, зажмурился, вновь став Занудой. Несколько раз Торвен порывался спросить своего давнего знакомца Фредерика VI: о чем тот, бравый вояка и опытный политик, думал в августе 1807-го, когда британские ракеты обрушили смерть на беззащитный Копенгаген? Наивный XVIII век с красотами войн-парадов и равнением на косу впереди идущего кончился. Англичане, поклонники Бога-Прогресса, дважды применяли ракеты Конгрева против мирных городов.

За год до гибели Копенгагена пострадала французская Булонь.

О новом оружии разведка доложила вовремя — как и о намерениях адмирала Гамбьера. Почему принц-регент не приказал жителям уходить, бежать, спасаться? Не капитулировал, в конце концов? Война бы закончилась поражением, но люди бы уцелели!

Нет, Зануда ни о чем не стал спрашивать короля Фредерика. Знал — Его Величеству нечего сказать. Отвечать королям придется не в нашем мире.

...Огонь медлил.

Город и так в полной его власти, с домами и улицами, Ратушей и королевским замком. Никуда не уйдет и этот забившийся в угол щенок, у которого не осталось сил даже на скулеж. Самое время ласково щелкнуть дурачка по носу. Огню нечего бояться. Ветер-Воздух — первый друг и помощник. Вода, давний враг, опасна лишь поначалу. Войдя в полную силу, Огонь превратит ее в пар, пустив белым дымом в вечернее небо.

Огонь забыл о Камне.

Может, и не знал о нем. Просвещенный британец не интересовался суевериями жертв. Какое отношение имеют сказки о троллях, детях Тверди-Земли, к искусству современной войны? На что способна нелепая, смешная нежить, когда зажигательная ракета попадает в дом? Сейчас первенец XIX века закончит нетрудную работенку...

Дверь рухнула.

Мальчик сперва ничего не понял. Заметил лишь, как вздрогнули языки пламени —засуетились, скрутясь винтом. Чутье подсказало: что-то случилось. Вы здесь не одни — ты и Огонь. Горящий паркет охнул от тяжести — и Торбен, изумлен, открыл пересохший, почерневший от жара рот.

В комнату входил Тролль — белый сын Камня. Плоть от плоти, твердь от тверди. Могучие квадратные плечи без труда отодвигали стену Огня. Круглые красные глаза горели гневом. Мощно ступали ноги-столбы. Тролль был страшен — мохнатый хобот загибался вверх, уходя к затылку, щеки вздувались, как у трубача. На спине чернел горб — огромный, уродливый.

Подземный Ужас, древний страж порядка, потревоженный наглыми забродами...

Огонь-Гамбьер дрогнул. Бессильное, пламя опадало с каменной шкуры. Ступни-копыта попирали горящее дерево. Плошки глаз уставились на Торбена, из-под жуткой личины донесся конский храп. Малыш собрал уходящие силы и поднял руку.

Живой! Дядя Тролль, я еще живой!..

Тьма упала с потолка, затянутого дымом. Но мальчик успел почувствовать крепость лап, обхвативших его плечи.

— В доме есть живые?!

— Нет, гере Эрстед. Папа погиб утром. Мама и остальные... Нет, живых больше нет.

Он отвечал, не открывая глаз. Все и так понятно: их сосед, экстраординарный профессор физики и химии, интересуется — что случилось. Наверняка сочувствует: с отцом они знакомы, молодой ученый не раз бывал у Торвенов в гостях. Хвалил мамино варенье, играл с братцем Бьярне...

Гере Эрстеда ставили малышу в пример. Учись, сынок! Погляди, соседу и тридцати нет, а его сам принц-регент знает, что ни день в Амалиенборг зовет — о важных делах потолковать. Ему пишут письма из далеких стран... Обычно такие наставления не идут впрок. Но Торбен любил общительного, веселого профессора. Еще бы! Тот рассказывал о дивных вещах, водил в лабораторию, где все шипело, гудело и меняло цвет. А на прошлую Пасху запустил в небо настоящую ракету...

Ракета! В дом попала ракета!

— Гере... — мальчик застонал. — Дядя Эрстед!..

Навалилась боль, горло зашлось хрипом. Ни радости, что жив, ни горя, что — жив он один. Картина, словно из королевской пинакотеки: ночь, красная от огня, заботливое лицо соседа, ребенок на теплых булыжниках мостовой. На дяде Эрстеде — плащ из белой асбестовой ткани. Маска с круглыми глазами-плошками снята; отставлен прочь и черный баллон с воздухом. Сброшены громоздкие перчатки. Профессор все это сам изготовил. В лаборатории то и дело что-то взрывалось, горело...

В прошлом месяце гере Эрстед по просьбе гостей напялил на себя каменные доспехи, сразу став похожим на Белого Тролля.

— Не плачь, Торбен!

Мальчик хотел ответить, что не плачет, он уже взрослый...