Эдгар Пэнгборн - Дэйви

Я отложил мое перо в тот вечер, шесть лет назад, и через несколько минут услышал, что Ники зовет меня. Ее голос вывел меня из глубокого смутного размышления: думаю, мысли мои блуждали во времени смерти моего отца, и я банально размышлял о том, с какой легкостью печаль переходит в спокойствие, если для этого у вас есть время, потому что так и должно быть.

Как я понимаю связь времен, кажется, я был обязан сначала точно описать часть истории, связанную со смертью моего отца. Эта история закончилась не так, как я ожидал сначала, когда тигр напал на село и я узнал, кто такой Сэм, но смертью Сэма Лумиса, одинокого по убеждению. Для этого, несомненно, была возможность, когда субъект этой книги, чуть красивее темно-коричневой черепахи и с хорошо подвешенным языком, оказался свободным в мире (который, думаю, все еще вращается) — о, но почему я должен теперь ломать голову над тем, что должно подходить для этого повествования? Там было так много историй, что я не могу быть уверен, какую именно из них я рассказывал, и это не имеет значения, поскольку я думал, что оно что-то значит, когда надоедал вам и вашей тете Кассандре болтовней о разновидностях времен. Может быть, достаточно хорошо посмотреть, что представляет собой загадка, безумное и шаткое великолепие и мрак нашего выживания-и-умирания с пером в руке, лучше попробуйте-ка это сами — вы найдете больше историй, чем вы знали, а также радость, трагедию, грязь, великолепие, экстаз, усталость, смех и ярость и слезы, все так запутано и взаимозависимо друг от друга, переплетено словно клубок совокупляющихся змей или вечно движущиеся под ветром ветки плюща — ну, не беспокойте себя противоположностями и противовесами, но и не останавливайтесь, ухватитесь за одну ветку — и прикоснетесь ко всем ветвям сразу.

Я услышал, что Ники позвала меня. У нее начались родовые схватки. Было такое же вечернее время, как сейчас — но сегодня 20 мая 338 года — в том же самом тропическом укрытии, которое хорошо сохранилось за шесть лет, те же самые стул и письменный стол, тот же вид на тихую песчаную отмель. Но, так как все медленно продвигалось во времени в течение шести лет, совершенно ничто не осталось прежним, и даже мои пальцы, искривленные держанием другого пера. Свет кажется таким же самым, светящийся красный поток, отражающийся от бледного песка, а стайка высоких белых облаков медленно плывет в восточном направлении, куда через несколько дней возьмет курс старый «Морнинг Стар».

Родовые схватки начались на месяц раньше положенного срока. Но преждевременность не очень тревожила нас в первые часы. Тед Марш и Адна-Ли Джейсон, которые разбирались в медицине Древнего Мира больше нас остальных, сделали все, что было возможно. Знания из Древнего Мира, которые нам достались, оказались, к несчастью, неполными. У нас не имеется лекарства и оборудования, которые использовались там — они недостижимы, как полуночная звезда. Поэтому диагноз ставится, главным образом, наугад, важное хирургическое вмешательство немыслимо, а частичное владение древними знаниями часто оказывается насмешкой над нами.

Родовые схватки у Ники длились восемнадцать часов подряд, и, наконец, она разрешилась от бремени существом с распухшей головой, которое пронзительно крича, было в состоянии прожить лишь пару часов пустого существования, но кровотечение не прекращалось. Мутант весил двадцать фунтов, а она — ну, когда мы проживали в Олд-Сити, я обычно носил ее вверх на два пролета ступенек, испытывая радость и почти не запыхавшись от подъема. Кровотечение не прекращалось. Она взглянула на мутанта, несмотря на наше нежелание показать его, и все поняла: ей даже не посчастливилось умереть с призрачным утешением о ребенке. В мире, который люди древнего времени оставили нам, такие случаи происходят и будут происходить снова и снова.

Вскоре я отплываю на «Морнинг Стар» с капитаном Барром и небольшой группой — пять женщин и еще девять мужчин, всех нас выбрал Дайон, потому что мы свободно обладали тем, что он называет «управляемой неудовлетворенностью». Естественно, все добровольцы, меня-то он не выбирал, спросил только: «Ты хочешь отправиться в плавание, Дэйви?» Я ответил согласием, и он поцеловал меня в лоб, по древнему обычаю нуинской знати, чего я не замечал у него в течение многих лет, но мы не сказали о плавании больше ничего и, вероятно, не скажем, до того дня, который выберет Барр.

Мне тридцать пять, а Дайону — пятьдесят. Мы вместе воевали на двух войнах. Мы пытались вытащить великую страну на шаг или два за пределы отупевшего невежества нашей эпохи. Мы вместе отплыли в великое море и нашли этот остров Неонархеос. Мы любили одну и ту же женщину. «Управляемая неудовлетворенность» — ну, я считаю, что эта оценка относилась ко мне так же, как и ко всем остальным. Это похвала, но с неизбежной темной стороной: мы, все четырнадцать, капитан Барр, и я, и другие, подходящие по темпераменту и обстоятельствам для выполнения исследовательской задачи, в огромной степени непригодны для чего-либо другого.