Дмитрий Коробкин - Мастер третьего ранга

— Вам лучше держаться подальше, — не своим голосом произнес подмастерье.

Юра изменился в лице. В чертах лица появилось нечто чуждое и пугающее. Воздух вокруг него сгустился, запахло озоном. Плещущая от парня энергия изменилась и мастер, чувствуя угрозу, отступил к мотовозу, увлекая колдуний вслед за собой.

Настю словно парализовало. Иван буквально волок девушку за собой. Открыв рот, и не веря себе, она расширенными глазами бросала через плечо удивленный взгляд, на то, как в воздухе вокруг изменившегося в лице Юры стал появляться рой гудящих и искрящих шаровых молний.

Посреди дороги поднялся мощный вихрь. Набирая силу, он понесся по направлению к валу. Покачнув с виду крепкий мост, вихрь разметал трупы в стороны и, расчистив дорогу, отправился дальше в открытые ворота.

Вставший во главе армии черных тел Гром, снова взвыл, и ринулся на расчищенный мост. Черный поток хлынул вслед за ним. Над ними с гудением полетели шаровые молнии.

То, что происходило дальше, поражало даже зарекшегося удивляться мастера.

В панике, под мостом прошлепало несколько кривоногих рыбоголовов, из придорожных кустов выскочила мавка, и испуганно смотря на двинувшегося вслед за псами Юру, припустила в болота.

Юра был похож на грозного бога громовержца, только молнии у него были шаровые. Бормоча, что-то на непонятном языке, он материализовывал вокруг себя все новые и новые плазменные шары, которые по его велению тут же отправлялись в цель. Досталось даже отставшему от сотоварищей рыбоголову, улепетывающему со всех ног в болото. Светящийся шар нагнал его у кустов, ударился в склизкое тело, полыхнула вспышка, сопровождающаяся громовым раскатом, а после в заросли повалилась обожженная до неузнаваемости, дымящаяся плоть.

На то, что происходило за мостом, было жутко смотреть. Вера не сдержалась и скрылась за мотовозом, из-за которого послышались характерные звуки.

— Господи, — наблюдая за Юрой, бормотала пораженная Настя. — Как он так делает? Это… — задыхалась от волнения она. — Это сколько же в нем силищи? Человек так не может. Не может. Иван!

— А Юра может, — щурясь и прикрываясь от вспышек разряжающихся молний рукой, просто пожал плечами мастер. — Он и не такое может.

«Это как раз и страшно», — подумал он, смотря в спину удаляющегося парня.

Псы, не отвлекаясь на вспышки и грохот рвали бешенных в клочья. Они отрывали им руки, ноги, рвали глотки. Огневики оставляли за собой лишь кровоточащие обезображенные куски мяса.

Но и бешенные просто так не сдавались. Покрытый язвами безумец вонзил топор в голову одного из огневиков и тот обратился в дым, который мгновенно развеял, злой холодный ветер. Правда ликовал страшила не долго. Его сразу же сбил с ног другой пес и одним движением массивной головы оторвал руку вместе с топором.

Смотреть дальше на буйство черных псов было невозможно. Даже мастера проняло от этого жуткого зрелища, от воплей боли и ужаса, доносящихся сквозь грохот разряжавшихся шаровых молний, и льющейся потоком крови, что перестала впитываться во влажный грунт.

Юра, размеренно ступая снова и снова посылал яркие шары в мечущихся среди огневиков, бешенных. Падали обожженные, почерневшие тела. Рядом с парнем зарождались новые шары, которые, отправлялись к новым целям. Он с трудом держал сосредоточение, слушая нежный, любимый голос, что нашептывал ему нужные речевые формулы, управляющие сгустками плазмы. Он уже плохо понимал, что делает. И он ли делает это вообще. Казалось, все происходило без его участия, и только ее голос сдерживал его от того, чтобы не раскрыться истоку целиком, и не начать черпать лишнее, как это было в Криничном. Только он стал думать, как же не хватает Осинки рядом, воплоти, как шары стали исчезать. Связь с истоком слабела, и ему приходилось отбрасывать, всплывающий в памяти прекрасный образ лесавки. Но ее шепот. Нежный голос. Ее касание. Она стала исчезать, таять и Юра почувствовал, что больше не может черпать исток.

— Не уходи, — слабеющим голосом просил он, опускаясь на колени, в лужу сворачивающейся крови. — Останься, прошу!

Ответа не было. Он снова остался один. Осинка исчезла, а в душе образовалась горькая пустота.

Иван заметил, что ход боя преломился, и бешенные, у которых, судя по всему, наконец-то сработал инстинкт самосохранения, с воплями ринулись обратно в город. Подмастерье опустился на колени, и мастер забеспокоился, что он вновь впадет в беспамятство, как тогда, когда он испытал свою силу впервые.