Дмитрий Шидловский: Мастер

Держа под мышкой старенький портфель, Петр легко взбежал по лестнице, открыл дверь и скользнул во тьму коридора. Быстро сменив уличные туфли на домашние тапочки и повесив плащ на вешалку, он распахнул дверь комнаты и вошел, сияя как медный грош.

– Привет, Маришка! – крикнул он с порога. – Меня опубликовали!

– Поздравляю, – холодно отозвалась жена, продолжая кормить из рожка маленькую Сашеньку.

– Ты же знаешь, эта работа для меня – дело жизни, – укоризненно произнес Петр.

– А семья к твоей жизни никакого отношения не имеет?

– Ну зачем ты так? – чуть обиженно произнес Петр. – Что я могу поделать, если в вузах сейчас так платят…

– Не знаю, – отрезала Марина, закончив кормить ребенка и перекладывая его в манежик; она выпрямилась, посмотрела мужу прямо в глаза и жестко произнесла: – Петя, у меня еще есть продукты на завтра, а чем кормить Сашеньку послезавтра и что есть самим, я уже не знаю. Денег нет.

Петр тяжело опустился на диван и обхватил голову руками.

– Зарплата только через неделю, – грустно произнес он. – За статью заплатят дней через десять, не раньше, да и то рублей пятьсот… Может, еще у кого-нибудь занять?

– Займу, – жестко произнесла Марина, – куда же деваться. У мамы займу, у подруг, хотя они сами еле концы с концами сводят, а мы и так в долгах как в шелках. Что же делать, если мужик денег в дом не приносит? Тряпка.

– Так ведь в Университете…

– Плевать мне на Университет! – закричала вдруг Марина. – Плевать на твою чертову Ливонскую войну! Плевать на взаимоотношения России и Швеции в шестнадцатом веке, с которыми ты носишься как курица с яйцом. Да провались они все пропадом! Если тебе безразлична жена – о дочери подумай. Ее надо хотя бы одеть и накормить.

Испугавшись крика, в манежике захныкала Сашенька. Подхватив ее и утирая собственные слезы, Марина выбежала на кухню.

Помедлив, Петр поднялся, подошел к окну и тяжело оперся руками о подоконник, глядя в знакомый с детства темный питерский двор-колодец.

«Проклятая жизнь! – подумал он. – Проклятая судьба! Умный, здоровый мужик тридцати двух лет от роду – и сижу на нищенской зарплате! И даже не пытаюсь это изменить. Почему? Злая судьба? „И догадал же меня черт с умом и талантом родиться в России?" В стране, где государственные мужи презирают своих сограждан, видя в них лишь инструмент для достижения своих целей. Бред, обоснование для хлюпиков. Не мной же сказано: кто хочет – ищет возможность; кто не хочет – причину… Надо менять жизнь. Ради Маришки. Ради Сашеньки. Да и ради себя самого. Поменять – и жить как в Европе, богато и спокойно. Чего бы мне это ни стоило. А если получится, то изменить и что-нибудь в этой стране – пусть те, кто будут жить позже, не знают этих бед и проблем… – Он тяжело вздохнул, оторвал руки от подоконника и направился в кухню. – Эк, однако, занесло – мир менять… Сперва придумай, как успокоить Марину. И как заработать. Чтобы хоть из коммуналки наконец вырваться. Банально, конечно, но зато – прежде всего».

Проехав по Офицерской, черная «Волга» остановилась перед входом в ресторан «Дворянское гнездо». С заднего сиденья вылез генерал и, сняв фуражку, протер вспотевшую лысину. Прислушался к пению птиц – начало апреля, не сказать что жарко, а как поют! Он был толст и передвигался переваливаясь, как пивная бочка, научись она ходить. На его жирном красном лице навечно замерли презрение к окружающему и чувство превосходства надо всеми, особенно теми, кто ниже по званию.

Скинув в гардеробе шинель, генерал проследовал в зал – и сразу увидел Володю. Тот приветливо помахал рукой со своего места, а потом встал, вышел навстречу и с поклоном пожал руку.

– Ну здравствуй, хитрец, – прогудел генерал, грузно опускаясь на стул. – Что, опять нужда приперла?

– Рад вас видеть, Василий Трофимович, – расплылся в улыбке тот. – Нужда не нужда, но дело есть… И прибыльное.

В прошлом офицер КГБ, Володя в начале девяностых вышел в отставку и нырнул в бизнес. Собственно бизнесом он, правда, не занимался: ценили его за обширные связи среди сослуживцев, бывших партийных бонз, политиков и чиновников новой волны. Невысокий, сутуловатый, в свои сорок два уже начавший лысеть, он носил хорошие костюмы и старательно поддерживал на лице состояние трехдневной небритости.

– Ну говори, лисья душа, – запыхтел генерал. – Что теперь нужно – танки или спецназ?