Игорь Азерин - WW III. Операция «Эпсилон»

Несколько минут люди находились в некоем помутнении сознания. Плакали младенцы, но матери слабо реагировали на их крик, оставаясь почти без движения. Но вот один за другим послышались голоса матерей, успокаивающих своих детёнышей. Сначала они были тихие, едва слышным шёпотом, но постепенно становились громче, привлекали к себе внимание других людей. Тёмное пространство оживало, материализовывалось в звуках. Всё больше голосов включалось в общий шум. Человеческая речь постепенно удлинялась – от отдельного слова или просто вздоха, до молитвенных фраз, а то и шутливых высказываний. Люди делились переживаниями, и каждый в отдельности, усваивал одну общую мысль: «Я живой».

Ильяс от природы был крепок здоровьем, и его тело без проблем перенесло перепад давления и акустический удар, но вот его сознание… Ильяс, что называется, «поплыл». Он пережил неопределённый по длительности отрезок времени, в котором не чувствовал тела и у него не было мыслей. Было только понимание… Нет, не понимание… ощущение близости к смерти, причём без всяких эмоций. Просто факт. Потом – сквозь марево полубеспамятства возвращения в тело, в хорошо знакомый родной мир.

Ощутив обонянием, что воздух наполнен пылью, и увидев её в луче чьего-то фонарика, он медленно достал и надел респиратор. Соседи по комнате тоже доставали респираторы, лоскуты ткани и прикрывали ими лица. В ушах стоял шум, поэтому речь и прочие звуки слышались не совсем отчётливо и приглушённо. Какой-то пожилой мужчина, едва видимый Рахматуллину во мраке, поправил марлевую повязку и сказал: «Н-да-а… Громыхну-уло. Но это далеко-о рвалось. Все взрывы далеко. Так что… поживё-ём ещё».

В паре фраз Ильяс и Артём обменялись впечатлениями. Их переживания оказались схожими.

Шли минуты. Пожилая соседка, предложившая место парням, попросила Рахматуллина посветить ей фонариком, чтобы она смогла достать из сумки лекарство. Женщина продолжала говорить: рассказывала о своих ощущениях, сравнивала с теми, что пережила во время первой атаки.

– Долго в подвале прошлый раз сидели? – спросил Ильяс.

– Три часа, – отвечала та, – даже больше. Как сообщение получили, что радиоактивное облако движется далеко отсюда, не в нашу сторону, так стали выходить. Передали: покинуть убежища, готовиться к эвакуации в запасной район. А вы что же? Я вроде вижу вас первый раз. Вы из какого дома?

– Да мы вообще из другого района. Только познакомились. Меня Ильяс зовут, а его… – Рахматуллин запнулся, видимо, вспоминая имя своего новоприобретённого товарища, – Артём. Мы с Правобережья, с «Заельцовской». А вас как зовут?

– Ольга Степановна меня зовут. А вы что же, из города выбирались?

– Нет. Наоборот, в город.

Ильяс коротко рассказал историю своего путешествия за семьёй. Разговор шёл при свете нескольких фонариков. Артём тоже сказал пару слов о себе, а потом взялся снимать рубашку – встал, чтобы в тесноте и темноте не задеть руками соседей.

– Посвети сюда, – попросил он Ильяса, отдавая ему мобильник.

Рукав рубашки и бок были в крови.

– Что это? – спросил Рахматуллин.

– Говорю же тебе, зацепил меня этот козёл возле банка, – отвечал Артём, поднимая руку и заглядывая себе под мышку.

Ольга Степановна и сидевшая рядом с ней знакомая соседка тоже стали интересоваться, откуда ранение. А ранение было касательным, лёгким. Пуля прошла под рукой, пробив куртку и расчесав кожу вдоль одного из рёбер. Царапина, но Артём её потревожил, и начала сочиться кровь. Соседка дала Артёму влажные салфетки и ватный тампон. Он быстро обработал рану и вновь надел испачканную кровью рубаху.

У входа показались двое мужчин с большими фонарями в руках. Об одном из них перед налётом упоминала Ольга Степановна – Олег Иванович, второй – его добровольный помощник. Соседка пояснила: Олег Иванович – бывший военный, полковник в отставке, ныне взял на себя обязанности старшего по дому, или, как теперь стали называть, коменданта дома.

– Как у вас тут дела? – спросил комендант. – Все живы-здоровы? Помощь медицинская не требуется?

– Нет, не требуется… А что там слышно? Известно что-нибудь? Сколько здесь сидеть?

– Сколько здесь сидеть, не знаю, – отвечал отставной полковник на новую порцию вопросов, повторяемую в каждом из тех помещений, которые он проходил, – но приготовьтесь к длительному времени. В этот раз ударили сильно и где-то близко. Если ударили на востоке, по аэропорту, например, то не меньше суток, а то и двух, придётся ждать. Ветер оттуда. А там уже будем думать. Запас воды есть, хотя и небольшой, а с едой – дело чуть похуже. Но у нас и отхожее место плохо приспособлено для такого количества народа. Значит, довожу до сведения тех, кто ещё не знает: туалет в последнем помещении, в угловом, по проходу налево. Воду, если не для питья, а для гигиены, брать из спускников водопровода.