Игорь Азерин - Эра падающих звёзд

Кадушкин рассказывал.

Берут подозреваемого и везут на Старомышль. Там кратер от наземного взрыва нейтронной «кобальтовой» бомбы и, соответственно, зона оцеплена по периметру. Оцепление – просто флажки каждые тридцать метров, и местами натянута бечёвка, с какими-то красными повязками. Зона никак не охраняется, да и зачем? Так вот, вблизи кратера – остатки железной дороги. Метров триста путей разворочено взрывом: рельсы со шпалами подняты над землёй. «Радим 1 1 «Радим» – сленговое, обиходное название радиометра. » здесь не просто трещит, а вопит!

Сами дознаватели и опера надевают на себя «комбезы 2 2 «Комбез» – ОЗК или иное обмундирование для защиты от радиации (новый сленг). » и «ресы 3 3 «Рес» – обобщённое название респираторов и противогазов (новый сленг). », а вот подозреваемого подвозят в одних трусах. Ежели женщина, что тоже случается, то и на ней из одежды оставляют минимум. Исключительно из заботы о несчастных, потому что от тряпья после этой процедуры лучше избавиться. Некоторые опера – возможно, в приливе прозорливого сострадания – вообще раздевают догола своих подопечных.

Наручниками пристёгивают подозреваемого к рельсу, поблизости оставляют радим с подсаженными аккумуляторами: с подсаженными – чтобы быстрее выдохся… это ох как стимулирует дачу показаний. Прибор-то списать надо давно – он фонит как кусок радия, – но его хранят (для таких инсценировок) в специальном месте и обращаются с ним осторожно. Кладут радим возле подозреваемого так, чтобы тот не дотянулся, включают – и уезжают за периметр.

Остаться наедине с вопящим радиометром в паре сотен метров от кратера – испытание серьёзное. Иногда приходится спустя двадцать-тридцать минут возвращаться, чтобы проверить готовность задержанного к общению, но чаще при первых же сигналах радима человек начинает умолять вывезти его из зоны и соглашается поведать о самых сокровенных тайнах. Обычно прямо на месте и начинается дача показаний, только успевай запоминать и записывать. Опера не спешат, дают выговориться.

Благодаря беспримерной словоохотливости Кадушкина приём с радиометром стал широко применяться в Новосибирском районе, а некоторые другие методы дознания (типа, долгих мучительных допросов) теряли былую популярность. Причём пленных и подозреваемых в диверсионной деятельности возили к одному из кратеров, оставшихся от воздушного взрыва. Радиация в нём повышенная, но не смертельная – хоть месяц там торчи, – однако знают об этом только местные. А вот подсаженные аккумуляторы – изуверство чистой воды. Радим настраивают так, чтобы трещал на естественный фон во всю мощь, и когда он, растягивая звук, издыхает через двадцать минут… Ну, кому охота сгнить заживо?

Кадушкин Денис Вадимович был ныне в звании младшего лейтенанта, а в последние дни прошлой жизни – тянул чиновничью лямку (работал в многофункциональном центре на должности операциониста отдела оформления загранпаспортов). В той же жизни имел два увлечения: историческая реконструкция и выживание. Оба увлечения, в разной мере, помогли ему, когда началась война. Услышав сигнал тревожного оповещения, он ни на мгновение не засомневался, что всё серьёзно. Первый удар переждал в соседнем квартале в подвальном бомбоубежище, о котором даже из местных мало кто знал. Прихватил кота Бориса, громадную рыжую скотину девяти лет с разноцветными глазами – и бегом, бегом!

Из-за кота, между прочим, натерпелся от окружающих. В маленькое старое бомбоубежище умирающего завода набежало столько людей, что просто сказать «много» – значит, сильно преуменьшить масштабы столпотворения. Кто-то был с кошкой, кто-то – с собакой, а двое граждан пенсионного возраста (муж с женой) притащили клетку с канарейками. Эти двое сразу же стали распространять слух о том, что птицы чувствуют радиацию. На вопрос, в чём это выражается (уж не поют ли?!), птичники отвечали расплывчато: мол, «птица нервничает». А канарейки уже нервничали – ожесточённо метались внутри клетки из-за смены обстановки. Как хозяин отличит текущую нервозность от радиационной, оставалось неясным, и народ с тревогой посматривал на птичек.

Кот же смотрел на них, не сводя глаз и не скрывая охотничьего азарта. Он потерял покой, напрягся и стремился подкрасться ближе к лимонно-пёстрым датчикам радиоактивности. Так продолжалось, пока пенсионер не сжалился над пернатыми и не накрыл клетку платком.