Игорь Азерин: Эра падающих звёзд

Позже, когда коту пришло время сходить в туалет, это стало целой проблемой. Впрочем, она касалась всех «животноводов»… или почти всех, если учесть, что с рыбками и хомяками никого замечено не было, – в выигрышной ситуации находились хозяева карликовых глазастых восточноазиатских собачек, чьи питомцы могут справлять нужду не только подозрительно редко, но и достаточно незаметно.

По прошествии нескольких дней, когда массированные ядерные атаки прекратились и война перешла в фазу ультиматумов и точечных бомбардировок, а население стало как-то организовываться, трудности с котом не закончились. Защитить густую шерсть животного от радиоактивной пыли было, может быть, и не самым сложным делом, но пошли разъезды, начавшиеся с того, что пришлось покинуть квартиру с вынесенными напрочь окнами, оставшуюся без воды, отопления, электричества. Вскоре кот потерялся. Так Кадушкин остался один. С женой расстался три года назад, родичи далеко и связь с ними оборвалась, а теперь и любимый котяра…

Тридцатиоднолетний Денис был среднего роста, круглолиц, склонен к полноте из-за ширококостности. Характером обладал общительным и лёгким, ввиду чего моментально сходился почти со всеми и в любой компании становился своим. Подобно солдату Швейку, чуть ли не ко всякому событию он находил рассказ-иллюстрацию. Бывало, что возникали сомнения в подлинности его воспоминаний или пересказа, но редко кто заострял на этом внимание.

В отдел Кадушкин был зачислен три месяца назад. Тогда на утренней планёрке капитан Сильвиоков объявил Ильясу:

– Рахматуллин, к тебе сегодня человек поступит, вместо Кабурмина. До нас доберется, скорее всего, к вечеру.

– Откуда?

– Из Тальменки. Он там с баба′ха в следственном 4 4 Следственный комитет Российской Федерации. работал, так что человек с опытом, хотя и с небольшим. Устроишь его в общажник наш на Тургенева.

«Бабахом» Сильвиоков, как и многие другие, называл начало войны, а «общажником» был деревянный двухэтажный дом на улице Тургенева, используемый ныне под совместное общежитие контрдиверсионного отдела (КДО), в котором Ильяс работал уже больше семи месяцев, и районного отдела полиции.

Покинув Новосибирск в эвакуационной колонне, вскоре он с семьёй оказался в лагере временного проживания на западе области. Лагерь был палаточный, располагался возле посёлка и железнодорожной станции. Беженцы сами ставили палатки, хозяйственные и санитарные постройки, несли дежурство. На первых порах топлива для мобильных генераторов хватало, но электричество подавалось лишь на объекты повышенной важности (медпункт, кухня). С водой особых проблем не ощущалось, однако еды недоставало.

Уже на вторые сутки долетели слухи, что ряд регионов не подвергался удару, и среди них Татария. В начале третьих суток, когда Ильяс пытался найти для жены и детей попутку, чтобы отправить их к родителям в Елабугу, по Новосибирску и позиционному району к северо-востоку от города снова был нанесён удар. Ближе к вечеру на запад ушёл пассажирский эшелон – в нём и уехала семья Ильяса. А он, как приписанный к временному военкоматному участку, остался ждать в лагере распределения.

Всеобщая мобилизация проваливалась. Настоящая паника началась примерно на третьи сутки, когда на Россию обрушилась новая мощная атака стратегическими ракетами и ракетами средней и малой дальности. Это вступили в бой подтянувшиеся к российским рубежам оперативные и оперативно-тактические соединения НАТО. После двух дней беспрерывного нервного напряжения, ухудшение ситуации приводило людей в ужас.

Армия воевала. Армия стояла и сопротивлялась, наносила ответные удары и удерживала позиции, но она была как бы сама по себе. Словно официанты на свадьбе в ресторане – они вроде бы тут, носятся, что-то таскают, о чём-то перешёптываются, с озабоченным видом оглядывая столы, но их, по большому счёту, никто не желает замечать, разве что начнёт предъявлять претензии какой-то упившийся гость. Так и армия – отстреливалась со своих позиционных районов, вкапывалась в землю или пыталась уйти от испепеляющих ударов, совершала налёты на скопления войск противника, перебрасывала технику и запасы со складов… и пыталась восполнить потери. Но тыл фактически сдался.

Население разделилось. Очень немногие готовы были биться, самоорганизовываться, спасать страну. Некоторое число людей сразу стало шакалить: заниматься воровством, грабежами, насилием. Но больше всего было тех, кто согласился бы собственноручно подписать любой акт о капитуляции и встать на колени перед кем угодно, лишь бы не было войны. Ещё вчера эта масса своими воплями «Россия!», «Мы победим!» и «Вперёд, Россия!» оглашала стадионы и площади, кричала в телекамеры – а столкнувшись с реальной силой и угрозой для здоровья и жизни, превратилась в жалкое блеющее стадо. И кому-то надо было это стадо поднимать на уровень человеческого общества.