Игорь Азерин - WW III. Операция «Эпсилон»

На самом краю дымового столба, примерно вёрстах в трёх, можно было разглядеть вырывающиеся из окон языки пламени. Дальше была сплошная чёрная муть. От границы горящего пространства до этой непроницаемой мути были видны полыхающие крыши, наверное, вспыхнувшие от теплового излучения ядерного взрыва. От плоских крыш старых многоэтажек поднимался беспросветно чёрный дым, от скатных кровель новых и частных построек – более светлый. То тут, то там возникали вспышки оранжевого и красного пламени. Приглядевшись, Ильяс понял, что это взрываются колёса и бензобаки горящих автомобилей.

Граница круга сплошных пожаров проходила примерно между улицами Ипподромской и Трикотажной: большая часть сектора частных домов, в просторечье называемого «Шанхай», была скрыта за стеной пламени и дыма. Более-менее просматривающееся пространство представляло собой хаос разрушения и огня. Многие крыши построек снесло, кое-где взрывался газ и до Рахматуллина звук этих взрывов доносился спустя несколько секунд.

Севернее виднелась жилая башня у парка «Эдемский сад»: её верхние этажи были объяты огнём. Чуть дальше бросала в мутный воздух клубы чёрной копоти крыша Ледового дворца. Южнее горели ангары и цеха промышленных кварталов Дзержинского района. Оттуда так же доносились приглушённые раскаты взрывов и тёмная пелена время от времени прорывалась всполохами красного пламени.

Стоял гул. Тот самый, что слышен был ещё в районе станции (и даже от нахаловок) – гул огромного пожара, в который слились шум языков пламени, грохот рушащихся строений, треск раскалённого железа, хлопки рвущихся шин и прочие звуки, сопровождающие горение и разрушение. Ветер дул с запада и юго-запада, то есть примерно с того направления, откуда Ильяс смотрел на огненное море, но и здесь ощущался запах гари.

В воздухе, на краю огненного круга, очерченного ядерным пламенем, были видны с десяток вертолётов. Время от времени некоторые из них совершали посадку, в течение нескольких минут находились на земле, а затем взлетали и удалялись в северо-западном направлении. «Подбирают людей», – предположил Ильяс. По периметру огня он разглядел пожарные и медицинские машины с проблесковыми маячками. В дымной пелене хуже прочего транспорта были заметны окрашенные в защитный цвет армейские грузовики и бэтээры, но их было много. Кроме того можно было рассмотреть большое количество людей. По Ипподромской улице, по Красному проспекту струился буквально людской поток. У Рахматуллина защемило сердце: скоро и ему предстояло влиться в этот поток, стать его каплей.

Ильяс хотел уже возвратиться в комнату, но в этот момент взвыли сирены сигналом «Внимание всем». Короткое завывание, после чего из десятков репродукторов зазвучали речь: «Внимание! Внимание! Граждане! Говорит оперативный дежурный штаба гражданской обороны по городу Новосибирску. Слушать всем! Начинается прямая трансляция из Москвы! Граждане, прослушайте обращение Председателя правительства Российской Федерации и исполняющего обязанности Верховного Главнокомандующего…» Примерно через минуту началась трансляция. Ильяс застыл и слушал.

Наконец было разъяснено, что произошло. Уже не со слов таксистов, солдат и полицейских, а от самой власти. Из Москвы. Значит, стоит Москва! Значит, американцам не удалось сокрушить Россию даже двумя атаками. Но они убили вожака – умного, сильного, харизматичного вожака, который и восстановил страну до такого уровня, что она могла сопротивляться наглому ковбою, страдающему манией величия. Они убили вожака и начали атаку, надеясь на заминку Москвы, на растерянность российской власти, на неосведомлённость людей.

Рахматуллин дослушал обращение Председателя правительства, после чего отнёс в детскую бинокль, положил его на место. Прошёл в кухню. Сразу увидел записку жены, прижатую магнитом к дверце холодильника. «Или, мы в подвале. Ждём тебя», – русским языком гласила записка, синим фломастером на листе рисовального альбома. Ильяс тотчас кинулся вон из квартиры.

– Рахматуллины где? – спросил он у кого-то, заходя в подвал, и не дожидаясь ответа, двинулся вглубь тёмного пространства.

– Рахматуллины! Айнура!

Он что-то задел ногой.

– Ну вы! Осторожнее! – огрызнулась из полумрака женщина, сидящая на бауле в проходе, и добавила уже еле слышно. – Ошалел совсем.

– Айнура! – выкрикнул Ильяс, сделав ещё несколько шагов. – Ильгис! Вы где?

И откуда-то слева донеслось: