Владимир Моисеев - Астрономы идут [СИ]

Зачем д'Иванов приходил, Андрей не понял. Неприятно было сознавать, что тот появился в его келье с вполне определенной целью и ушел, наверняка, узнав все, что его интересовало. Андрей попытался вспомнить, не сказал ли чего-нибудь лишнего, нет, вроде бы. Понять, как работает ум д'Иванова, он был не в состоянии. А потому просто забыл о его визите.

А вот д'Иванов встречей остался доволен. Он догадался, почему в Замке с такой неприязнью относятся к Андрею. Нет ничего удивительного, что там не желают, чтобы он стал следующим магистром. Вот им только астронома не хватает в руководстве Монастыря! Д'Иванов с радостью и удовлетворением отметил, что его шансы выросли до небес. Если так можно выразиться.

Как-то так само собой получилось, что Айрис стала часто приходить в библиотеку к Андрею. Он почему-то не видел в этом ничего удивительного или странного. Более того, по-детски радовался каждому ее появлению. Это было неправильно, но Андрей не мог запретить столь важной персоне посещать библиотеку. Да и с какой стати ему бы это делать? Мало ли какие дела у помощницы магистра?

— Не обращай на меня внимания, работай, — каждый раз говорила Айрис, усаживаясь на табурет в углу кельи.

— Да, конечно, — отвечал Андрей. — Мне осталось доделать совсем немного, всего несколько строчек.

— На тебя интересно смотреть, когда ты читаешь и делаешь выписки. Теперь я знаю, как должно выглядеть умное выражение лица.

— Это вряд ли. У меня сегодня ничего не получается, и лицо у меня должно быть туповатое.

— Никогда не видела тебя растерянным. Наоборот, как мне кажется, ты очень целеустремленный человек.

— Спасибо, конечно. Но почему-то именно сейчас я не могу сосредоточиться.

— Я мешаю?

— Нет. Вы мне только помогаете.

После это он минут десять пытался с важным видом читать новые листки, обнаруженные на раскопках, но в присутствии Айрис у него это плохо получалось. Наконец, он не выдерживал и отодвинул листки на край стола.

— Все, на сегодня я закончил.

— Прекрасно! — Айрис перенесла табурет ближе к рабочему столу Андрея. — А теперь расскажи что-нибудь интересное о прежней жизни.

Конечно, Андрей подготовился заранее. Но на этот раз рассказ о прежнем мире показался Айрис абсолютно неправдоподобным. Например, упоминание о том, что люди раньше любили летать на тяжеленных железных громадинах, так называемых самолетах — это больше походило на предутренние сны или безответственные выдумки безумных сочинителей — привлекательно, но кто же в это поверит. Или упоминание о чудовищных постройках, в которых, как утверждалось в рукописях, были вынуждены проживать люди. Кому могла прийти в голову мысль затаскивать избы друг на друга? Да с таким упорством, чтобы на это дело пошли все до единого дома в деревне — сто штук! Это уже точно — ночной кошмар.

Айрис представила, что она живет на самом верху такого дома, а под нею — еще девяносто девять семей! Ужас! Рано или поздно все равно забудешь, что живешь на небе, и, как-нибудь спросонья, когда захочешь ночью прогуляться да на небо поглядеть, обязательно сделаешь неосторожный шаг — а под ногами твоими разверзнется пропасть… Не могли прежние люди так жить.

Как было бы здорово, если бы она могла просто посмеяться над этими рассказами! Не обращать на них внимания, отмахнуться как от бессмысленного бреда. Но она чувствовала, что за всей этой историей скрывается что-то важное для судьбы Монастыря. Или его слава, или гибель. Айрис не имела права ошибиться.

Но разве такой вопрос решишь, если потеряно самое главное ее качество — объективность. Айрис вынуждена была признаться, что испытывает к этому парню из библиотеки явную симпатию. Андрей ей нравился. Что тут поделаешь! А потому она оказалась не способной здраво оценивать истинную ценность его рассказов. Может быть, она думает о прежнем мире только потому, что о нем рассказывает он, и потому придает старым легендам большее значение, чем они того заслуживают. Это было неприятное открытие.

Смешной д’Иванов нагадал ей, что всю свою жизнь — кстати, долгую и счастливую — она проведет со своим любимым человеком. Кто он — осталось загадкой. Это мог быть магистр Захарий. Влюбленность давно уже мешает ему сосредоточиться на руководстве Монастырем. Если бы она ответила на его чувства, то это, несомненно, помогло бы магистру с большим рвением заниматься своими служебными обязанностями… Стоп. Это совсем не так. Магистрам, как известно, запрещено жениться, а потому их связь окончательно погубила бы Монастырь. Слишком большое значение приобрели бы их личные отношения, к тому же столь явное пренебрежение правилами, установленными самим святым Иеронимом, обязательно вызвало всеобщее осуждение. Можно ли в такой ситуации рассчитывать на счастливую семейную жизнь?