Ник Никсон - Жажда. Тёмная вода [СИ]

— Только не ври, что не знаешь о развлечении своего дружка губернатора. Ты с ним заодно. Что это? Закрытый клуб глав общин, которым стало скучно и захотелось пощекотать нервы? Смотреть, сидя в теплых креслах с коньяком, как несчастная жертва мотается по коллектору, как тварь выслеживает ее, как набрасывается и сжирает. Может, вы еще ставили ставки, как долго жертва продержится? Признайся, ты выигрывал? Или побеждал только губернатор? Кто отбирал людей?

Батя выглядел абсолютно растерянным.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь. Какой еще подземный коллектор в Кремле? Кто тебе рассказал этот бред?

— Не ври мне! — взревел Кобальт. — Как ты думаешь, я выбрался? Я прошел через этот коллектор, видел клетку с тварью и убил ее.

Батя непонимающе покачал головой.

— Он сказал, ты ушел вместе со скоморохами. Смешался с толпой.

— Боже мой, — Кобальт отошел от старика на два шага. — Ты еще более глуп, чем я себе представлял.

Сталкер начал нервно смеяться.

— Не может быть… — Батя говорил будто самому себе. — Иван Иванович не стал бы такое делать, это не в его духе. Он презирает насилие. Ты точно уверен, что видел? Посмотри мне в глаза и скажи, что это правда?

— Там десятки тел, а может сотни. Их помещали туда как скот в загон, и выпускали охотника.

— Господи боже, — Батя закрыл глаза руками. — Господи боже. Господи боже.

Он медленно прошел к столу, уперся рукой на столешницу, чтобы не упасть от нахлынувшего шока. Потом вдруг схватил телефонную трубку, набрал трехзначный номер.

— Я спрошу его сам. Пусть сам мне расскажет. Он ответит за все на трибунале.

Кобальт выдернул телефонный провод, бросил аппарат в стенку. Тот разлетелся на пластмассовые щепки.

— Все эти годы он лил тебе дерьмо в уши, и ты хочешь попросить добавки?

— То, что ты рассказал — чудовищно, античеловечно. Этого нельзя спускать.

— Забудь ты про справедливость. Ее не бывает. Ты не накажешь всех подлецов и убийц. Сейчас главное — выжить!

Батя задумался, кивнул.

— Что мне делать?

— То, что ты научился делать лучше всего — играй в политику. Говори с ним, тяни время.

— Я не смогу с ним говорить. После того, что ты рассказал…

Впервые на лице Бати появилась та самая давно утраченная маска воина, готового любой ценой добиваться своего.

— Это надо сделать. Пусть он верит, что ты сыграешь по его правилам — откроешь двери, выйдешь с белым флагом, сдашь меня. Суворов не посмеет пойти против него. Сейчас для Кремля нет ничего важнее мальчика. Главное, чтобы технологию очистки воды никто, кроме них не заполучил. Тогда водоустановки никому не будут нужны. Это конец власти великого Кремля. Здесь, на кону будущее не только Мида, не только Садового Кольца, но и всего человечества.

Кобальт огляделся на осколки телефона у стены.

— И попроси Тока установить тебе новый аппарат.

Они вышли в коридор и направились в подвал.

— Тридцать километров за семь часов, я справлюсь. Когда найду профессора, свяжусь с тобой по рации. Эвакуируешь людей через подземный тоннель. Потом идите на север к Савеловскому вокзалу, там, как правило, глухо. На ночь глядя за вами не сунутся. Я вас там встречу утром.

— А что потом? — спросил Батя, будто на автомате.

— Появится новый смысл жить.

Убежище под зданием строилось на случай спасения работников Мида. Так как выходов из него не предусмотрели, сталкеры решили построить дополнительный, секретный проход. За полгода вырыли две сотни метров хорошо укрепленного тоннеля, ведущего в подвал одного из неприметных жилых домов.

— Возьми десятерых, — предложил Батя. — Там полно тварей и урок.

— Нет. Чем меньше мы создадим шума, тем лучше.

У входа в убежище их дожидались Ольга с Локусом, Грудинин и Фонарь. Последний по просьбе Кобальта собрал оружие, боеприпасы и воду.

— Ты понимаешь куда мы идем? — спросил Кобальт мальчика.

— К профессору.

Локус пытался скрыть волнение, перетаптывался с ноги на ногу. Ольга гладила его по голове.

Батя взял автомат со стола, осмотрел, проверил магазин.

— Несмотря ни на что, ты все еще сталкер, а сталкеры в одиночку не ходят.

Он вручил автомат Фонарю. Тот взял его, обернулся к Кобальту и произнес:

— Я с тобой, Коб.

— И это не обсуждается, — добавил Батя.

Глаза Фонаря сияли предвкушением увлекательного приключения. В любом случае с ним будет безопаснее, чем без него.

— И я с вами, — сказал Грудинин.

Кобальт бросил на фокусника колкий взгляд.