Бернард Маламуд - Милость Господа Бога

Потом он вскипятил себе воду на газовой плите и побрился.

Запасов воды начинало недоставать. Коун попытался заделать дыру в баке, где хранилась пресная вода, но у него ничего не вышло, и он перелил остаток в деревянный бочонок. К вечеру в бочонке осталось не больше четверти. На птицу никак не похоже!

Кто мог выпить воду? Страшно было даже задать себе этот вопрос. Он закрыл бочонок крышкой и прибил крышку гвоздями.

Вечером, когда он в камбузе взбивал себе пару яиц для омлета, он почувствовал, что кто-то за ним наблюдает. «Неужели человек?» — подумал Коун, и по его спине побежали мурашки. Но из абсолютно Авторитетного Источника ему было известно, что он — единственный на Земле человек, избежавший гибели. Он заставил себя успокоиться.

Коун съел яичницу с куском черствой булки, запивая еду скупыми глотками воды. И вдруг, когда он предвкушал удовольствие от предстоящей сигареты, из туалета, расположенного под камбузом послышался какой-то шум.

Кто бы это мог быть?

Он испугался собственного вопроса, поискал глазами кухонный секач, но обнаружил на крючке только большую трезубую вилку. С вилкой наготове он навалился на железную дверь.

Испуганный крик животного снова заставил его вздрогнуть. В шкафчике под умывальником сидел маленький шимпанзе. Спрятавшись за бутылками моющей жидкости, обезьяна испуганно смотрела на Коуна. Горло шимпанзе было перевязано.

— Ты кто? — крикнул Коун и сам удивился, что обращается к животному, как будто перед ним человек.

Еще одна Божественная ошибка? В какую-то долю космосекунды Машина Вселенной застопорилась, и еще одно живое существо выскользнуло из лап смерти. Выходит, имеется большая вероятность выживания, чем он думал вначале. Коун приободрился.

Оттолкнув в сторону вилку, которую Коун держал как кинжал, шимпанзе выскочил наружу и, подпрыгивая на всех четырех, быстро взобрался на металлическую крышку кухонного стола, а с него — на полку, где стояли кастрюли. Казалось, он собирался произнести речь в защиту своих священных прав.

На всякий случай Коун держался подальше от полки. Коун вспомнил, что у доктора Бюндера была в каюте обезьяна, над которой он производил эксперименты. Но он никогда ее не видел и совершенно забыл о ее существовании. Говорили, что доктор Бюндер по ночам выводил обезьяну на палубу подышать морским воздухом.

Шимпанзе похлопал себя ладонью по рту. Коун понял и протянул ему стакан воды. Шимпанзе выпил с жадностью. Собрав капли со стенок стакана, он старательно облизал пальцы и вернул посудину Коуну. Он снова похлопал себя по рту, но Коун сказал, что даст ему воды позже, перед сном.

Они общались!

Сидя на табурете, Келвин Коун внимательно разглядывал обезьянку. Шимпанзе с опаской смотрел на него с полки. В его взгляде сквозил ум, человеческий, не звериный. Он слез с полки, на четырех, боком приковылял к Коуну и что-то по-своему залепетал.

Потом, взобравшись к Коуну на колени, он попытался через рубашку губами схватить его сосок. Коун растерялся и согнал обезьяну на пол.

— Веди себя как следует!

Шимпанзе почесал себе живот и недовольно заворчал, словно давно уже арендовал колени Коуна, аккуратно вносил квартирную плату и ничем не заслужил такого обращения.

Шимпанзе был еще совсем мальчишкой. Он перестал бояться человека, и его физиономия стала доброй и выразительной. У него были большие уши, плоский нос, глубоко посаженные черные глазки, и весил он фунтов семьдесят. Он опять прыгнул Коуну на колени, как к старому знакомому. Он пошарил у себя в густой коричневой шерсти, нашел что-то вкусное, съел, еще пошарил, нашел и предложил Коуну, который вежливо отказался.

Ему вдруг захотелось поделиться невеселыми мыслями, и Коун сказал мальчишке, что произошло нечто ужасное, что теперь они оба прикованы к искалеченному судну и неизвестно, что их ожидает впереди.

В ответ шимпанзе стал бить себя в грудь красной ладошкой. Что он хотел этим выразить? Протест? Отчаяние? То и другое? Что бы этот жест ни означал, он означал нечто, он имел значение, он был осмысленным. Человеку нравилась перспектива постепенного развития у животного этого качества.

«Ну, что бы ты мне сказал, если бы мог?»

У шимпанзе громко заурчало в животе. Он спрыгнул с колен, взял Коуна за руку и, переваливаясь как матрос, боком-боком повел его по коридору к носовой части корабля. Так они подошли к двери футах в тридцати от каюты Коуна.

У Коуна было чисто и убрано, а здесь царил полнейший беспорядок. Пол был усеян предметами мужской одежды. Там и сям валялись шелковые рубашки, полосатые жокейские шорты, длинные черные носки вперемешку с перепачканными листами каких-то рукописей, — скорее всего, наброски книги о растительности морского дна. Здесь же были размокшие записные книжки, поломанный микроскоп и множество ржавых инструментов. Книги разбухли от воды и тоже валялись на полу. Коун принялся машинально собирать их и складывать на полку. Шимпанзе не без удовольствия помогал человеку. Несколько книг было посвящено обезьянам, современным и доисторическим. Одна, принадлежавшая перу самого доктора Бюндера, представляла собой описание крупных обезьян. В остальных речь шла о палеоихтиологии.