Бернард Маламуд - Милость Господа Бога

— Мистер Коун, это никоим образом не входило в мои намерения. Мой гнев уже не тот, что прежде, но, согласитесь, всякому терпению бывает предел. Сколько Я им прощал! Но на этот раз прощенья не будет. Хватит! Никаких Ноев, никаких исключений, праведников и тому подобного. Мне очень неприятно, но справедливости ради Я должен вас уничтожить. Но поскольку ошибка — Моя, Я дам вам время успокоиться и смириться с мыслью о смерти. Однако живите поскорей, не тратьте время зря. Пару раз вздохнете поглубже и — в дорогу. Это все, что Я могу для вас сделать. Я сказал.

Коун сделал еще одну попытку.

— Сказано: «Спасающий одну жизнь спасает целый мир».

— Мир уже был спасен, но не сумел найти собственного [2] Здесь и далее авторская разрядка заменена на болд ( прим. верстальщика ). спасения. Больше Я не стану его спасать. Я не какой-нибудь племенной божок — Я Властелин вселенной. Вы даже вообразить себе не можете, с каким числом сложнейших взаимодействий это связано.

Коун попросил совершить чудо.

— Человеку требуется нечто большее, чем чудо, — сказал Бог, задернул расщелину в небе — и облако исчезло.

Самого Бога Коун так и не увидел. Пучок света и голос. Ни золотой короны, ни серебристой бороды, ничего, что напоминало бы образ, по которому, как считалось, был сотворен человек. Кучевое облако величественно удалилось и исчезло.

Коуна окружили мрак и холод. То ли сгустилась пыль, то ли наступила ночь. Он поднял голову, и на него обрушилась тишина.

Он изо всех сил старался подняться на ноги, но сумел поднять только кулак и прокричал, обращаясь к небу: «Бог создал нас такими, какие мы есть!».

Он заметался под градом падающих камней, но, возможно, это ему только показалось. Один камень все-таки угодил ему в голову. Было больно.

В страхе перед гневом Божьим Коун опять повалился на колени. Зубы мелко стучали. Он вздрогнул, словно от прикосновения холодных пальцев к затылку, пожалел о том, что только что сказал, и заметил вслух:

— Я не секулярист, но у меня есть кое-какие сомнения. Эйнштейн утверждал, что Бог вселенной не занимается. Если он мог в это верить, то почему мне нельзя? Я принимаю Твои условия, но, пожалуйста, сделай так, чтобы моего времени было не слишком мало.

Одна из мачт судна была сломана и корпус накренился. Из всего человечества в живых остался только Келвин Коун, и ему ужасно не хотелось умирать.

Едва рассвело, в перепачканном пылевыми облаками небе появилась радуга. Правда, конец радуги был как будто надкушен чьей-то ужасной треугольной пастью, но все равно Коун прослезился от радости. Ему нужен был добрый знак, и он его получил.

Модернизированное океанографическое судно «Ребекка Кью» было снабжено дизельным двигателем и двумя мачтами, одна из которых была сломана. Шхуну плавно покачивало на постепенно спадающих волнах рукотворногоПотопа.

Вода поднялась настолько, чтобы от рода человеческого ничего не осталось, и начала отступать. Коун подумал, что под килем его корабля могут оказаться Калькутта, Токио или Лондон, но, с другой стороны, он не удивился бы, если б узнал, что все еще находится в районе Тихого океана, где они занимались своими исследованиями и где он в момент всеобщей катастрофы случайно уцелел, потому что в глубоководном батискафе опустился на дно. Там, на дне он ощутил ужасный толчок, но не видел гигантских волн обрушившихся на судно.

Потом он поднял батискаф на поверхность.

Его ученые коллеги (в том числе Уолтер Бюндер — тщательно уложенный чемодан в левой руке и гаванская сигара в зубах) и вся команда корабля бесследно исчезли. В момент бедствия они, видимо, покинули корабль. Коуну было обидно, что в минуту опасности они совершенно забыли о его существовании, но утешало то, что, благодаря их поспешности, он уцелел.

Он опустился на дно минут за двадцать до того, как смертоносные ракеты рванулись навстречу друг другу, а когда поднялся на поверхность — всеобщая мировая война уже закончилась и человечество завершило свое полное самоуничтожение. На корабле не осталось ни одной шлюпки, только валялась на палубе пара спасательных жилетов, свидетельствовавших о паническом бегстве, но потом Коун наткнулся на желтый надувной плот, который, возможно, оставили для него, и подумал, что напрасно он обижался на коллег.

С момента, когда гибельный смерч пронесся над планетой, до выхода Коуна на поверхность прошло, вероятно, несколько часов. Батискаф поднимался медленно, раскачиваясь как маятник и замирая каждые несколько минут. У Коуна от страха останавливалось сердце.