Колин Уилсон - Мир пауков. Башня и Дельта

— Нет, теперь пусть только попробуют сказать, что я не прав! Глорфин все уши прожужжал, что надо довольствоваться тем, что у нас есть, и не высовываться…

— Глорфин?

— Наш гражданский лидер, глава коллегии. Он говорит, нам судьбу надо благодарить, что мы в услужении именно у жуков, и жить себе, пока живется. Но какой был смысл людям прежних времен накапливать все эти знания, если они пропадают зря?

— Они рассчитывали, что мы ими воспользуемся, когда окажемся готовы.

— Вот мы уже и готовы, — бойко подытожил Доггинз. — Я с рождения готов. Найл покачал головой.

— Старец говорил, что есть нечто, о чем он не может мне сказать. То, что я должен уяснить сам…

— Что именно?

— Например, как свергнуть пауков.

— Это мы выяснили. — Волнение полностью овладело Доггинзом. — Что еще?

— Не могу припомнить, — с сомнением сказал Найл. — Но он, похоже, подразумевал, что есть нечто такое, что откроется мне только со временем…

— А ты как думал! — Доггинз порывисто вышагивал взад-вперед по комнате, в свете фонаря его тень жила своей собственной жизнью. — Так во всем. Нельзя оценить по достоинству того, что слишком легко дается. Но этого я ждал всю свою жизнь… — В дверь постучали. — Ч-черт! — Доггинз от досады дернул головой.

— Члены коллегии уже здесь, ждут в столовой.

— Ну, надо же, в такой момент! — Он с усилием овладел собой. — Ладно, скажи им, что будем через несколько минут. — Когда Селима вышла, выдвинул ящик стола. — На-ка, наденешь, — и кинул Найлу желтую тунику слуги жуков.

Найл проворно облачился и повесил на шею медальон. И случайно заметил, что у Доггинза на шее что-то висит.

— Что у тебя там?

Доггинз усмехнулся со странной игривостью. Из-под туники он вытянул… медальон, почти такой же, что и на шее у Найла, только серебристый. И тут Найл понял.

— Так вот почему на меня так действовали твои мысли! У тебя эта штуковина, оказывается, повернута на меня.

Доггинз взвесил медальон на ладони.

— Я его позаимствовал в музее. Ты мне вот что скажи. У тебя не бывает так, что от него становится невмоготу?

— На первых порах было. Освоишься.

— Слава Богу, если так. А то весь день хожу как выжатый. Ты свой в башне раздобыл? — Найл кивнул. — Дашь попробовать?

Они обменялись медальонами. Едва повесив на себя доггинзовский, Найл почувствовал разницу. Вначале показалось, что этот гораздо сильнее, затем стало ясно, что дело здесь не просто в силе. Как и у него, этот медальон собирал волю в единый тугой луч, если направлять его внутрь; если наружу, то воля рассеивалась на окружающее. Но было в этой силе что-то жестокое и грубое, словно громкий повелительный окрик.

Минуты не прошло, как голова у Найла уже разбухла от тяжести.

— Этот, похоже, не такой сильный, — рассудил Доггинз и бросил медальон Найлу. Тот, вместо того чтобы повесить его на шею, опустил в карман туники. Чутье подсказало, что пока организм ослаблен, медальон будет лишь ухудшать самочувствие.

Идя за Доггинзом по коридору, Найл обратил внимание, что из дверей на него повсюду посверкивает глазенками ребятня; оказывается, он здесь заметная персона.

Вошли в просторную комнату, основную часть которой занимал полированный стол овальной формы; массивный, разместится человек двадцать.

Большинство стульев вокруг было уже занято. Из присутствующих Найл узнал только троих — Милона, Уллика и Симеона, того самого лекаря.

Когда Доггинз вошел, все встали, но было видно, что это так, для проформы. Он занял место в конце стола, и Найлу указал сесть рядом. Невысокий бородач с обильной проседью, сидящий на противоположной стороне, прокашлялся.

— Прошу прощения, но допускается ли на официальных заседаниях коллегии присутствие посторонних?

— Глорфин сам сказал, что хотел бы расспросить нашего гостя. А сделать это без его непосредственного присутствия, сами понимаете, затруднительно.

Коротышка-бородач густо покраснев.

— Он что, не может дождаться за дверьми, пока вызовут?

Раскраснелся и Доггинз, сверкнул сердито глазами.

— Нет, Пибус, не может. Он свободный человек и не обязан выстаивать за дверьми и отвечать на наши вопросы. Он может послать всех нас к чертям и уйти. Кроме того, он гость в моем доме…

Коротышка запунцовел и потупился под жестким взглядом Доггинза. Сидящий возле человек — длинный, лысый, с изнуренным лицом и выпяченной челюстью — кашлянул и коротко сказал:

— Принято к сведению. Все. Давайте начинать, — хотя было заметно, что он недоволен.