Мария Чурсина - Петербург 2018. Дети закрытого города

– Что-то я уже ничего не понимаю, – выдавила Вета.

По лобовому стеклу машины застучали дождевые капли, и она бездумно подышала на озябшие руки. Попрятались птицы, цветы на школьных клумбах давно превратились в грязные тряпочки, и Вете уже казалось, что так было всегда. Закрытый Петербург – город вечной осени.

– Последнее время Март стал раскрывать убийства, одно за другим, – сказал Антон так, словно они весь день сидели в машине и обсуждали знакомых.

– Ну да, так часто бывает в фильмах – гениального детектива самого убивают. Тю-тю, – пробормотала Вета, начисто забыв, что речь идет о настоящем человеке и ночью его убили. Ей-то что, ей все еще помнился противный взгляд Марта, которым тот ощупывал ее коленки под черными колготками. Такого мертвым просто не представить.

– Да нет. – Антон невесело усмехнулся. – Все он раскрывал неправильно.

– Нет? – беспомощно обернулась она.

– А ты правда думаешь, что Игоря убил совершенно случайно затесавшийся маньяк? И Рония собиралась прыгать в речку?

– Она не собиралась, – повторила Вета, вспоминая злые глаза Лилии, когда та шипела на нее в фойе школы. «А она вам что, обо всех своих намерениях докладывала?» Почему-то, несмотря на все, Вета по-прежнему верила, что Рония не стала бы обнимать ее и прижиматься щекой к плечу, если бы собиралась покончить с собой.

– Смотри. – Антон протянул ей прозрачный пакет с простеньким медальоном на атласной ленте. – Это ее?

Расставившая крылья птица была похожа на Мать-Птицу и не похожа одновременно. Вета покрутила металлический кругляшок в пальцах. За время работы она так насмотрелась на девочек и девушек, в строгой форме, и в коротких юбках, на длинных острых каблуках, и в детских тапочках-балетках, в бантах, и с дорогими золотыми цепочками не шеях, что опознать украшение, которое можно купить в любом ларьке, было не так-то просто.

– Кажется, ее. Во всяком случае, я точно видела что-то такое в школе. А Рония правда стала бы такое носить. Ну, дешевое, с птичкой. – Вета протянула Антону пакет. – А почему ты спрашиваешь?

– Понимаешь, Март тут выдумал новый способ раскрывать преступления, – сказал Антон. – Как он мне пытался объяснить, нужно было вызывать души убитых, и они сами все рассказывали.

Вета прыснула, решив, что он шутит, но Антон смотрел совершенно серьезно.

– И что? Вызывалось? – проговорила она, готовясь приводить доводы за и против. Это же научно – не верить, пока не доказано.

– Ну, не думаю, если честно. – Антон обернулся, чтобы положить медальон на заднее сиденье. – Напротив, я думаю, вместо душ он вызвал кого-то другого.

В их молчание вторгся дождь, часто-часто забарабанил по стеклам, стряхнул в неба остатки желтых листьев и бросил их на дорогу.

– Кого? – хотела спросить Вета, но сама вдруг поняла. Она знала. Из всех инфернальных сущностей она знала только одну, но зато эту уж чуяла наверняка, ощущая каждой клеточкой тела. Как будто в темной подворотне прячется туманообразное существо и смотрит в спину.

– Пугало. – Антон улыбнулся, что далось ему с трудом.

О стекло ударился планирующий в воздухе лист, и Вета вздрогнула.

– Город? – спросила она у самой себя. – А я, кажется, верю. Пугало убило Игоря и Ронию, а теперь и его. Кого еще тут можно вызвать, кроме города.

«Он и так постоянно смотрит мне в спину», – хотела добавить она, но запнулась.

Овеществленное потустороннее существо вдруг приняло реальный очертания, и Вета увидела его, словно перед собой.

Это был мужчина, высокий и на вид нескладный, худой, одетый серенько и простовато. Но его все равно невозможно рассмотреть как следует – он почувствует твой взгляд и исчезнет.

– Я хочу тебя куда-нибудь спрятать, – признался Антон, и Вета поняла, что это было признание в любви, пусть и слишком напоенное сутью его профессии. – Я беспокоюсь. То, с чем ты имеешь дело, сродни чудищу, которое вызвал Март. Если хочешь, назовем его пугалом.

Он так и сказал – «чудищу». Вета хотела напомнить, что имеет дело всего лишь с восьмиклассниками, хоть их и можно, конечно, назвать чудищами, но все равно… Язык стал непослушным, и все, что она могла, – таращиться на Антона, ловя в своей голове остатки мыслей.

– Я… – пробормотала Вета.

Он потянулся к ее плечам, обнял, заставляя неудобно перегибаться через переключатель скоростей. Вете стало тепло от его дыхания и рук, хоть чуть раньше она никак не могла согреться.

– У меня уроки в восьмых классах, – повторила она, как заведенная игрушка. Как будто бы Антон мог не расслышать, что она говорила с самого начала.