Андрей Шитяков: Асет, Дочь неба, царица Та-Кем

Видение исчезло. Асет хотела пить. Она выкопала руками ямку в песке, мгновенно заполнившуюся водой и стала жадно набирать воду ладонями. Ка-Ту пил вместе с ней. Затем, Асет умыла лицо, провела над ямкой ладонью — родник исчез. Асет встала и направилась вперёд, в Нижние Земли. Она умела определять направление по тени при свете Ра, а ночью — Звезда Мер указывала ей путь.

Каждый шаг давался ей с трудом — раскалённый песок обжигал босые ноги, а при малейшем ветре — глаза. На Асет была надета тяжёлая золотая пектораль с лазуритовыми знаками, ноги были скованы золотой цепью — непременный атрибут Верховной Жрицы Великого Ра, корона Верховной Жрицы и Правительницы клонила голову назад, Асет приходилось до головной боли напрягать шею. Ей так хотелось избавиться от всех украшений и магических знаков, но они были частью её силы, и, главное, она знала, что должна явиться к Наместнику Маади во всём царственном облачении. Она не видела этого славного города, города, который основал Усер, для морских странствий, торговли и плодородного мирного земледелия, когда она была ещё совсем юна. Но она знала Наместника, знала как он чтит Усера, как благодарен ему, нет, Наместник не признает Сета своим Правителем. Асет должна предстать перед его глазами во всём блеске законной Великой Правительницы, при атрибутах своей светской и сакральной власти. «Как же тяжела ноша украшений из металла Нуб, — думала Асет, но смертные готовы убивать друг друга ради него… И как, должно быть, тяжела ноша власти, если только её символы причиняют мне боль. Власть — это боль — её сполна испытал Усер, но для Сета — это высший смысл. Сет ещё не познал тяжести власти. Но познает! Скоро познает!»

Кот семенил за ней, то и дело, обгоняя и заглядывая в глаза. Пустыня не была для него врагом, но голод… Да и сама Асет не ела уже несколько дней.

Внезапно на горизонте показалось облачко пыли. Оно приближалось. Асет встала, заложив в лук золотую стрелу — она была готова ко всему, даже к тому, что из пустынного вихря появится Сет, чтобы сразиться с ней — обессиленной и отчаявшейся. Но это был не Сет. Трое всадников из диких племён заметили Асет и правили на неё своих коней. Асет вложила стрелу обратно в колчан.

Трое всадников остановили коней в десяти шагах от неё. Дикари. Даже в такой зной они были облачены в шкуры и вооружены каменными топорами и копьями. Старый седобородый дикарь, быть может, вождь, осматривал её украшения, дикарь помоложе — вероятно, судя по большому количеству черепов и зубов зверей, успешный охотник, больше интересовался её телом, третий — ещё подросток, был явно напуган, наслышанный о магии жителей Та-Кем.

Языком Та-Кем они владели, ибо старший дикарь сказал:

— Жрица — точно жрица Та-Кем! — Его слова подхватил охотник:

— Если снять всё золото, которое на ней, наше племя сможет кормиться полгода!

— Э, нет, — сказал старший дикарь — я слышал — в Та-Кем убили верховного вождя, и новым стал убийца — и чем они лучше нас, называющие нас дикарями. Эта колдунья бежит от власти нового вождя — она сама стоит дороже, чем всё золото, которое на ней, если мы вернём её, мы получим больше.

— Она красивая! А потом, стоит ли испытывать духов пустыни и связываться с колдуньей, способной их вызывать? — впервые заговорил молодой дикарь.

— Земледельцы называют нас самих духами пустыни, и каждый из вас сказал правильно, — мы вернём жрицу, продадим золото, но перед этим овладеем её телом, и каждый получит своё! — Охотник засмеялся, его жёлтые зубы оголились от жадного и сладострастного смеха, смех подхватили и другие дикари.

— От чего вы хотите умереть? — внезапно спросила Асет. Старый дикарь выкрикнул, чтобы остерегались её лука.

— От старости! — самодовольно смеясь, сказал молодой.

Асет положила лук на землю, взяла пригоршню песка и сдула его с ладони в направлении дикарей: «Да будет так!» Какое-то время всадники были в полном недоумении и растерянности, пока старший дикарь не зашёлся жестоким приступом кашля, и, приложив ко рту ладонь, увидел, что на ней лежит его собственный зуб. «Проклятая колдунья!» только и успел прохрипеть он, попытался замахнуться каменным топором, и упал с коня. Охотник и юноша посмотрели друг на друга и увидели незнакомые седые головы и морщинистые лица. В ужасе они погнали коней как можно дальше от этого страшного места. Они мчались покуда хватило сил, пока бездыханные тела их не упали на песок, вскоре даже кости дикарей превратились в лёгкую серую пыль. И только лошадь старого дикаря всё продолжала нюхать горстку серого праха, минуту назад, бывшую её хозяином.