Андрей Драгунов: Край. На фоне неба

А времени нет и, возможно, не будет —
поскольку короткие дни в феврале.
Никто не простит… и никто не осудит —
сиди себе – грейся в квартире-норе…
храни до скончания века бумажку
о том, что ты вправе – здесь – попросту жить…
Стирай в выходные трусы и рубашки,
и пробуй для всех, как бы, просто – не быть…
……………………………………………………………………….
……………………………………………………………………….
……………………………………………………………………….
……………………………………………………………………….
Считай поминутно оставшийся возраст,
разжуй обеззубленным ртом многоточья…
тем более – это не сложно – так просто.
Ты жив до скончания века – бессрочно…
разглядывай сумрак, луну через тучи,
сквозь штору, которая не шелохнётся…
до времени… может быть – выбор не лучший,
но в пятнах чернильных – потом – всё зачтётся.

Никто тебе не разрешит летать —
без разрешения, без справки о здоровье…
Комиссия, что будет принимать
экзамены, сольёт с мочой и кровью
твои анализы – куда-нибудь в клозет —
кому ты нужен – тень глухой молитвы!..
Купи себе хороший пистолет,
чтоб, если что – спокойно застрелиться…
и стать забвением. Иконой на стене —
не жмурься – от свечей не яркий отблеск…
сожги свою печаль на их огне…
и галочку поставь… за лишний подвиг.

Старый дом красного кирпича на улице Прибалтийской.
Время над ним не властно… Погода. Люди.
Никого к себе – постороннего – не подпускает близко —
боится – как бы чего не вышло, когда разбудят
прошлое время, то есть всё то, что было,
что в его кирпичах засохло, как чёт и нечет…
или, как в бане забытое кем-то мыло…
что, не смотря на возраст, о чём-то шепчет…
Иди, помойся! Вода не смывает копоть.
Стены, как кожа, хранят всё, что им досталось…
Только строитель – после – кусает локоть,
сокрушаясь по поводу крыши… Такая малость!..

Вещи есть люди их сочинившие. Вещь —
это только повод не умереть до срока,
то есть, не быть забытым… не камнем лечь
в тёплую воду – в ванну, где не глуб о ко…
Сумма предметов, что окружают нас —
только попытка времени – сохраниться,
то есть, как можно дольше радовать глаз…
или, в конце концов, только просто сниться,
не раздражая зрение и зрачок —
не возбуждая ярким своим свечением…
Дверь закрывается медленно… и молчок
о всём случившемся – дальше – без продолжения,
без каких-то подробностей – для зрения и языка,
для соглядатаев, что, как всегда – на вырост
в этой местности, созданной для дурака,
который, если не в бой, то с вещами – на вынос…
и куда-то подальше, чтоб больше не видеть, не знать —
вещь – это только – не утонуть в сортире —
старом, изгаженном… Где же теперь, твою мать!.. —
все эти сказки о лучшем загробном мире,
где эти вещи – всего лишь предмет для молвы —
скажешь – услышат, не скажешь – забудут досрочно…
Слушай, хозяин, про вкус слишком сладкой халвы…
не удивляйся, однако, что возраст просрочен.

Полоска неба только утром —
светла, прозрачна… не тревожна,
когда потом ежеминутно
она твердит о смерти – сложно…
……………………………………………………
……………………………………………………
……………………………………………………
…………………………………………………….
поскольку – ни луча, ни света —
потом, весь день, до потемненья —
естественного… и ответа —
на давешнее выступленье —
по радио, что кто-то умер
и с почестями похоронен…
а в телефоне длинный зуммер
твердит, что пятница сегодня —
пора готовиться к шабату —
попить, поесть и… усомниться,
что были в чём-то виноваты —
все те, кого ты помнишь лица…
и их слова про понедельник,
что тяжек будет труд напрасный…
полоска неба в воскресенье
обрадует свеченьем красным.

Странное место, но, почему-то, здесь хочется жить.
Переходить дорогу в неположенном месте и по ночам – не выть —
спать, плотно спрятав голову под подушку
и не бояться, что под утро кто-нибудь тебя задушит
или пристрелит, как бешеную собаку…
Странное место, но хочется жить здесь, однако!
Ковыряться в носу или в ухе безымянным пальцем —
потом, в итоге, сомневаться – а что же дальше…
будет ли утром завтрак и чёрный кофе —
и сколько с тебя за это, в итоге, спросят…
Место, которого больше на земле – не сыщешь…
где тебя по имени – теперь – знает каждый нищий.