Павел Брыков - Томас

Перед Томасом стояла девушка.

Я знаю о каждом жителе нашего Городка всё — даже то, что они давно забыли. Люди у нас живут разные — хорошие и плохие. Последних, конечно, больше — все мы ни без греха — однако среди людского серого месива изредка попадаются личности, не вписывающиеся в понятия «добрый — злой», «скупой — щедрый», «белое — чёрное».

Нашу новую знакомую звали Олесей. Леся была редкой загадкой, которую никому не суждено разгадать. Ведающая, а на самом деле не ведающая пределов своей силы, ловко балансирующая на грани греха и добродетели; мягкая, податливая, но когда ей надо, тверже титана. За такими девушками из Красной книги любопытно наблюдать. С виду не красавица, внешность — на любителя. Посмотришь — хороша, а потом, при другом свете, и под иным ракурсом — нет, не очень. Худенькая. Невысокая. Непослушные волосы скорее светлые. Нос вздернут, глаза сияют, как детский праздник; ресницы слишком длинные и острые, губы тонкие, насмешливые, это чувствуется. Что-то в облике Леси невольно вызывало неуютность. Это, как навязчивая мелодия — нравится, но в какой-то момент начинает раздражать... Олеся особенно хороша была по вечерам, когда её щеки целовали лучи умирающего солнца, а вьющиеся волосы гладил степной ветерок... Посмотришь — тю! — да вроде всё на месте! Так что же нас раздражало? — непонятно... Личико премилое, забавное, даже очаровательное. Мягкий излом губок волнует предвкушением поцелуя. Небольшой носик гармонирует с большими рысьими глазами, только цвет не золотистый, а ярко-ярко-голубой. Но главным козырем Леси была не внешность. Вот чем её наградила природа, так это голосом. Он у Леси-Олеси был волшебным. Стоило мужчинам услышать девушку на улице, тут же они бросали своих жен, беседы о политике, футболе и поворачивали голову на неземные, доносящиеся неизвестно откуда звуки. Им до рези в животе хотелось взглянуть на источник мироточащий вербальным блаженством. Олеся не просто произносила слова, она вокруг себя укрывала всё каким-то невидимым магическим туманом, наполняла эфир тревогой, томлением, даже пороком. Мужчинам вдруг казалось, что вот с ней-то, обладательницей этого голоса, у него обязательно всё получится. Вот уж кто-кто, а эта девушка любит пошалить, побаловаться, поиграть в школьницу-недотрогу. Ей-то, скорее всего, нравится когда её нежно шлепают по попке... И всем мужчинам вдруг хотелось подойти, расшаркаться ножкой, завести беседу о пустяках, спросить телефончик. Это желание возникало из ниоткуда и, как по мановению волшебной палочки, заставляло потеть ладони и наполняло чресла теплотой. Дыхание учащалось, железки сокращались. Даже если Олеся исчезала из вида, в головах мужчин ещё долго гуляло эхо её чарующе-капризного голосочка. Она, конечно, знала о влиянии на мужчин и неоднократно пользовалась этой силой, но чаще всего забывала о своём таланте — разве мы ценим то, что нам легко дается? Так и сейчас в её голосе не прозвучали расчетливые нотки девушки, желавшей отвязаться от владельца разбитой ею машины, а наоборот, было слышно участие, даже жалость. И эти краски сострадания, тревожные оттенки, разнесли радужную негу на пару десятков метров вокруг, заставив праздную публику на секунду замолчать.

— А в какую сторону вы прикажете мне лететь? — спросил Томас, вежливо улыбнувшись.

— В любую сторону, лишь бы подальше отсюда, — вздохнула девушка. — Могу подбросить, если по пути.

Странно, но машина Олеси если и требовала ремонта — то только косметического.

— По пути разберемся, — ответил Томас, и посмотрел на ещё теплую груду металла, бывшую когда-то «запорожцем». Подойдя к бедному Ослику, он с трудом вытащил из смятого салона старый ещё советских времен вылинявший на солнце рюкзак. Как только Томас сел в «хонду», Леся так резво взяла с места, что пассажира откинуло назад на спинку кресла. Не пришлось дверь закрывать — сама захлопнулась.

Поехали.

Когда пауза стала затягиваться, Томас спросил:

— Как вас звать?

— Леся. А вас?

— Томас.

— А по фамилии?

— Зачем официально?

— Привычка. Не доверяю именам. По жизни не встречала ни одного славного Славика и костяного Кости, а вот весёлую Хохотухину и врача Коновалова — бывало... И поверьте, гинеколог из него, мягко говоря, как из дерьма свая.

Томас поджал губки, чтобы не рассмеяться.

— Мягко говоря... — зачем-то повторил он.

Помолчали.

Олеся не сводила глаз с дороги даже не пытаясь рассмотреть своего пассажира, а Томас, наоборот, внимательно изучал её профиль.