Игорь Волознев: Бесовщина

— Вы долго здесь пробудете? — вернулась она к молодым людям. — А то мне надо выйти на десять минут.

— Да-да, конечно, — ответил Тим.

Медсестра ушла. За ней закрылась дверь.

— Что-то мне не по себе, — признался Андрей, косясь на Сайтарову. — А вдруг бес перекинется в кого-то из нас?

— В нас ему так просто не перекинуться, — ответил Тим, откладывая тетрадь. — Не забывай, что на нас освящённые кресты и амулеты с сильными рунами. Но вот как врачи рискуют находиться рядом с этим… — Он подошел к кровати. — Это действительно непонятно…

— Счастье для них, что бес выходит не слишком часто, — заметил Андрей.

— Возможно, он набирается сил перед каждым новым выходом… Ладно, хватит рассуждать, взялись за дело, — Тим достал из кармана кусок мела. — Ты чертишь с той стороны, а я с этой.

Они ещё не замкнули вокруг кровати круг, как её пружины скрипнули. Друзья насторожились.

— Слышал? — шёпотом спросил Андрей.

Несколько секунд они вглядывались в неподвижную Сайтарову.

— Ладно, продолжаем, — Тим снова наклонился к полу. — Сейчас по-быстрому замкнём круг, потом круг замкнём в пентаграмму, а потом пентаграмму замкнём во второй круг. Пентаграмма в двойном круге — это надёжнее, чем просто пентаграмма…

Пока они чертили, пружины ещё несколько раз скрипнули. Тело, однако, по-прежнему не подавало признаков жизни.

В углах и на сторонах пентаграммы Тим начертил кабалистические знаки.

— Пожалуй, всё, — он вытер платком перепачканные мелом пальцы. — Теперь начнём читку. Может, нам повезёт и бес сразу уберётся…

Он выглянул из палаты, убедился, что никого поблизости нет, и плотнее прикрыл дверь.

— Смотри, — Андрей показал на экран прибора, соединённого проводами с Сайтаровой. — Сердце забилось чаще!

Тим усмехнулся.

— Чует нечисть, что сейчас ей придётся несладко…

Он достал из сумки посеребрённый крест с выбитым на нём распятием и укрепил его в изголовье кровати, затем встал в её изножьи и раскрыл потрёпанный молитвенник.

Текст на церковно-славянском языке он читал быстро и внятно — сказывалась выучка, полученная в семинарии. Тим проучился в ней полтора года, причём, по мнению всех, проучился блестяще, но был отчислен за повышенный интерес к магии и оккультизму, в основе которых, по мнению церковного начальства, лежали сношения с дьяволом.

В палате звучал его монотонный голос. Андрей стоял рядом, не сводя глаз с Сайтаровой и иногда взглядывая на пульсирующую линию на экране. Прибор отмечал частые и сильные удары сердца.

На окне от лёгкого ветерка зашевелилась занавеска. Иногда этот холодный ветерок касался лиц молодых людей, хотя ему вроде бы неоткуда было взяться. Окно и дверь были наглухо закрыты…

Снова заскрипели пружины, и Андрей, наконец, заметил, что тело на кровати шевельнулось.

Тим продолжал читать. Слоновьи ноги сдвинулись, поёрзал живот. Массивному телу как будто неудобно было лежать и оно двигалось, ища лучшего положения. Тим не останавливался. Тело продолжало двигаться, сбивая одеяло. Лицо женщины кривилось словно в досаде, а может, насмехаясь над приятелями. Глаза, однако, оставались закрытыми.

Тим взял в руки крест и несколько раз громко произнёс:

— Изыди, бес!

Одеяло сползло на пол, обнажив голый бледно-жёлтый, с коричневыми пятнами живот, невероятно пухлые ляжки и заросшую волосами промежность.

— Оставь это тело и убирайся в преисподнюю, — говорил Тим, делая распятьем крестное знаменье.

Ноги и руки Сайтаровой двигались, рот кривился, временами из него вырывался едва слышный протяжный хрип. Внезапно глаза её раскрылись и уставились на Тима.

— Никуда не уйду, и не надейся, сопляк, — прозвучал низкий утробный голос, явно мужской. — Не тебе меня изгонять. Молоко на губах не обсохло, а уже изгонять берёшься!

— Бес, ты в ловушке, — грозно сказал Тим. — Покинь это тело, заклинаю тебя Господом нашим и Богородицей, и сгинь в преисподнюю! Ты уже погубил достаточно душ!

— И ещё погублю! А тебя — в первую очередь! Вселюсь в тебя, гада, и первым делом оттарахаю твоего дружка!.. — Тело заколыхалось от хохота.

Андрей протянул Тиму бутыль со святой водой и тот принялся брызгать ею на бёдра, грудь и живот женщины. Она дёргалась, как будто её стегали плетью, лицо болезненно морщилось, из раскрытого рта вырывался рёв.

Чудовищный живот вздрогнул и в нём что-то зашевелилось, словно там сидело какое-то живое существо, которое ворочалось и упиралось всеми своими конечностями в стенки своего вместилища.