Вионор Меретуков - Тринадцатая пуля

— Теперь ты будешь жить в Париже, Андрюшенька. Завидую.

— Боренька, опомнись! Что я слышу? Ты богатый, красивый, обласканный. Ты хоть завтра можешь укатить в тот же Париж или Милан… Ты — огромный талант…

— Скажи еще: старик, ты гений! Кому я там нужен, Андрюшенька? — грустно сказал он. — Надо реально смотреть на вещи. Там таких талантов — завались. Должно повезти, крупно повезти, как тебе, например… Вот подкоплю деньжат, завяжу с халтурой и куплю себе маленький замок на севере Франции, говорят, там замки дешевые, перееду туда, заведу уток да гусей и буду вечерами галлонами вливать в себя молодое местное вино. Будем друг к другу в гости ездить…

— Мне тоже, пожалуй, пора валить отсюда. Того и гляди, погромы начнутся, — Болтянский покачал головой.

Все посмотрели на Илью:

— Чего тебе опасаться? Ты совсем не похож на еврея!

— Не похож… Думаете, они будут разбирать, похож я или нет? Когда подвесят за яйца, любой признается, что он еврей…

— Да, не благополучно нынче в Датском королевстве…

— В Датском-то как раз все благополучно, а вот у нас скоро опять Зимний брать будут…

— Вы тут все разъедетесь, — всполошился Васечка, — а как же я?..

— Тебе-то чего бояться, ты же не еврей.

— А почему вы полагаете, что примутся за евреев? Состоятельных будут трясти…

— Тогда делай ноги. Возьми жену, своих собак, кота и поезжай.

— Куда я поеду? У меня же усадьба, хозяйство…

— Поезжай, поезжай. А усадьбу спали, — хладнокровно посоветовал безжалостный Борис, — спали, чтобы не досталась гегемону и беднейшему трудовому крестьянству. Поезжай, пока не поздно, а то, не дай Бог, раскулачат тебя и отправят на Соловки.

— Как это на Соловки?! — побледнел Васечка. — За что?..

— Как это за что? У тебя машина есть? Есть. Дача есть? Есть. В ней двенадцать комнат есть? Есть. Попугай есть? Есть…

— Причем здесь попугай? — оторопело спросил Васечка.

— Попугай, может быть, и не причем, а на Соловки тебя все одно законопатят, это уж не сумлевайтесь, господин хороший. Уезжать тебе надо, Васечка, — Полховский ликовал.

— Как же так, я всю жизнь работал, писал для простого человека…

— Вот с таких-то обычно и начинают. Но не отчаивайся. Пусть тебя согревает мысль, что в борьбе за правое дело ты падешь одним из первых. Это ответственно и почетно. Васечка, хочешь быть первым?

— Ни первым, ни вторым! — завизжал Васечка.

— И потом. Ты живешь в непозволительной роскоши. У тебя на даче три клозета!

— Не три, а два!..

— Нет, три, я знаю точно. Два — в доме, один в саду, под бузиной.

— Это производственное помещение, — защищался писатель. — Летом, когда тепло, я в нем работаю, там я обдумываю свои произведения. Для меня это — стационарная творческая лаборатория!

— И слушать не желаю, — рявкнул Полховский. — В то время как русский крестьянин вынужден даже зимой, в лютую стужу, ходить по нужде в холодный сортир и тужиться, нависая над выгребной ямой и отмораживая себе яйца и жопу, ты в своем доме преспокойно посиживаешь на обогреваемом голландском стульчаке и почитываешь журналы с хвалебными статьями о своих романах. Ой, беги, Вася! Беги — не то сожгут!

— Я не могу, — патриотично надулся Бедросов, — я несу ответственность перед своим читателем и народом.

— Наплюй. Наплюй на читателя и на народ, деру давать надо. Поезжай в Париж, быстренько выучи французский и строчи себе на здоровье бульварные романы.

— Ты думаешь, я знаю, как их писать, эти бульварные романы?

— А ты что делал до сегодняшнего дня? — изумился Борис.

— Я писал книги о любви и социально значимые пьесы, а романы… да еще бульварные… Низкий жанр…

— Знаю я твои книги о любви… Вы, писатели, народ безнравственный и беспринципный. Для вас главное — деньги. Что я вас, пройдох, не знаю?

— А ты сам-то, что, не такой?

— Такой, такой. Потому и советую — деру давать надо.

— Кстати, а почему это наш доблестный деревенский житель ходит по нужде в выгребную яму. Ему что, трудно самому построить нормальный клозет? И подвести воду и канализацию? — вмешался в разговор Илья.

— А почему он всегда обожал поджигать усадьбы дворян и фермеров, этот наш деревенский кормилец? Я тебе отвечу. Он хочет свободы, равенства и братства, он хочет, чтобы абсолютно все стояли орлом в холодном сортире и срали над выгребной ямой!

— Не ори так! На тебя косятся официанты. Смотри, как бы морду не набили!

Полховский как в воду глядел. Нас побили. Нас фактически выкинули из ресторана.