Игорь Колосов - Росомаха

Несколько долгих секунд Илья сидел, замерев, не в силах сделать один вдох.

Оля вскочила со стула, сжала его плечо и встряхнула.

— Что с тобой?

Потом она глянула в окно, догадалась, в чем причина, и ахнула.

Илья опередил ее — первым рванулся к веранде, распахнул дверь. На пороге остановился, будто напоровшись на невидимое препятствие. От облегчения ослабли, задрожали ноги — Данила сидел на нижней ступеньке, глядя в лес. С ним ничего не случилось, он вовсе не исчез, он даже со двора не ушел. Просто Илья не заметил, как сын сместился от песочницы к веранде.

Илья обернулся к Оле, подхватив ее, и быстро зашептал:

— Он здесь, здесь. Расхотелось играть, просто сидит.

Данила услышал шум за спиной, обернулся, посмотрел на родителей.

— Вы чего?

Илья кое-как улыбнулся.

— Ничего, все нормально. Играйся. Только далеко не уходи.

Они вернулись в кухню. Илья начал рассказывать. Все-таки на фоне страха, что исчез Данила, пусть этот страх и длился считанные секунды, ситуация в поселке выглядела не такой ужасной.

Когда он замолчал, Оля какое-то время смотрела ему в глаза, потом спросила:

— Но что будет, если ты все равно поедешь вперед? Несмотря ни на что. Ведь ты же знаешь, что с нами все в порядке, и ты скоро нас увидишь!

Илья тяжело вздохнул. Он не знал, как это объяснить жене, чтобы она его поняла. Признаться, сейчас он и сам удивлялся, как мог дискомфорт в душе, пусть очень сильный и яркий, вынудить его поступать вопреки здравому смыслу? То есть поворачивать к дому, несмотря на то, что ему необходимо на работу?

Еще вчера Илья говорил себе то же самое — игнорируй. На деле все оказалось иначе. Когда на тебя находит тоска абсурдной силы и яркости, ты просто не помнишь ничего, что говорил себе заранее. Есть только физическая потребность вернуться к родным, в собственный дом.

Это, не считая страха, который превращается то ли в стену, о которую тебя расплющит, то ли в ров, из которого ты уже никогда не выберешься. Страх, ощутимый, правдоподобный и… необъяснимый. Что лишь усиливает его эффект.

— Оля, — осторожно, подбирая слова, начал Илья. — Это невозможно описать. Я… я даже не знаю, с чем это сравнить.

— Хорошо, тогда давай попробуем выехать на трассу вместе.

— Что?

— Я говорю, вместе попробуем. Данилу отведем Короткевичам, а сами…

— Нет! Не выдумывай!

— Но почему?

Он замотал головой так, словно хотел сломать себе шею.

— Нет! Я не позволю, чтобы ты этому подвергалась! Ты не представляешь, что это такое. Мы никуда не поедем! Даже не спорь!

Оля насупилась. Она знала, что ее муж, вполне лояльный во многих вопросах семейной жизни, готовый идти на множество уступок, становился непробиваемым, если проблема касалась чего-то жизненно важного. Несмотря на кажущуюся мягкость, он считал, что, как глава семьи, должен оставлять за собой самые важные решения. Без права апелляции со стороны любимой жены.

Оля поняла, что спорить бесполезно — Илья ее просто никуда не выпустит. Кроме того, она беременна, а для него это лишь дополнительная причина оградить жену от опасности.

Несмотря на это, Оля резко встала, как женщина, готовая устроить скандал.

— Хорошо, мы никуда не поедем! Хорошо! Тогда скажи мне: как долго это будет продолжаться? Ты и завтра вернешься еще до обеда? И послезавтра? Ответь мне, пожалуйста.

Пару минут Илья молчал, и порыв Оли ослаб — она снова села на стул, потупила глаза, как-то обмякла. Она понимала: что-то предъявлять мужу, упрекать его в чем-то — несправедливо. Если она настоящая жена, она должна быть на его стороне.

— Оля, — Илья коснулся ее руки, погладил. — Не переживай, не все так плохо. На днях вернется капитан Назаров, по семейным обстоятельствам он взял отпуск. И я думаю, он что-нибудь решит. Мы с ним разговаривали кое о чем, и он меня поймет. Так что надо потерпеть всего…

— Почему не позвонить в Городское УВД? — Оля посмотрела на мужа. — Обязательно дожидаться Назарова?

Илья покачал головой.

— Оля, если мы позвоним в Город, нам нужно найти вескую причину, почему мы вызываем милицию.

— Разве не причина, что ты не можешь…

— Оля, это будет выглядеть дурацкой шуткой. На нас посмотрят, покрутят у виска и уедут. Предупредив на прощание, чтобы мы так больше не шутили. Ты сама подумай: звонишь, утверждаешь, что у нас в поселке… что? Никто никаких преступлений не совершил, катастрофы или стихийного бедствия нет. Видимой катастрофы, конечно.

— Нужно им рассказать все, как есть.