Игорь Колосов - Росомаха

Пока Илья колебался, сосед заявил:

— Извини, но у меня дела по дому.

— Постойте, Михайлович! Погодите минутку. Я не могу… У меня не получилось выехать из города. Что-то происходит, когда… И это с другими людьми тоже было. Скажите, вы тоже не смогли уехать?

Михайлович отвернулся. То ли не хотел, чтобы его глаза рассмотрел Илья, то ли его о чем-то тихо спрашивала жена. Потом Илья услышал, как он сказал:

— Не знаю, о чем ты. Я вчера дважды ездил в Город без всяких проблем.

— Что? — Илья опешил.

Да, он уже убедился, что зеленый «Опель» выехал за пределы поселка, и вряд ли это единичный случай. Но… Михайлович его все равно ошарашил. Почему-то Илья был уверен, что у соседа та же проблема, что у большинства остальных жителей. Об этом говорил и его взгляд, и поведение. Даже дверь не открыл!

— Ладно, — Михайлович поморщился. — У меня дела.

Прежде чем Илья остановил его, сосед исчез. Не звонить же снова? Какой смысл? Вредный старикан дверь все равно не откроет. Возможно, он лжет, говоря, что без проблем съездил в Город, но Илья откровенности от него точно не добьется.

Илья вернулся к машине, заставив себя не оглядываться на окна. Наверняка сосед с супругой следит за ним, убеждаясь, что тот уходит.

Илья подумал про других соседей, про того же Александровича, но внезапно понял, что это лучше отложить, и ему необходимо домой. Злость на Михайловича исчезла, уступив место тревоге за жену. Илья осознал, что с того момента, как он развернул машину на окраине поселка, его с необъяснимой силой тянуло домой. И лишь упрямство, надежда на какое-то объяснение сдерживали его, позволив выдержать такую длительную паузу.

Илья остановил машину возле своего дома и почти побежал к двери.

КЕХА вышла к дороге, заметила зеленую машину на обочине и осмотрелась. Слух подсказал ей, что на ближайшие десять тысяч шагов к поселку не приближается ни одной машины.

Времени ей хватит.

Здесь, где было свободное пространство, пусть и узкое, как лабиринт, КЕХА могла использовать свои возросшие способности лучше, нежели в лесу. Все-таки приятно, когда после продолжительных скитаний, продолжавшихся многие сотни лет, после ненавистного и тягостного измождения вновь появляется СИЛА.

И это лишь начало!

КЕХА приблизилась к машине, заглянула в салон.

Водитель, полноватый, с растрепанной шевелюрой, завалился на пассажирское сидение. Он был мертв.

Быть может, смерть наступила не сразу после того, как КЕХА опустила ногу на одного настырного паучка, стремившегося сделать то, что делать было нельзя. Все-таки макет поселка и паучки, что показывали вариацию человеческого поведения, немного опережали реальное время.

Как и саму КЕХА опережал тот фантом, каким ее видели люди. Так сказать, переведем стрелки часов на пару минут вперед, чтобы точно не опоздать.

КЕХА подошла к пассажирской дверце, открыла ее, приподняла мертвеца за голову. Нос и щеки у него были заляпаны подсыхающей кровью. Тело еще было теплым. Глаза закатились. КЕХА перехватила человека за шиворот и вытащила из машины. Оттянув тело за ближайшее дерево, она вернулась к машине. Положила ладонь на багажник, напряглась и ткнула рукой вперед.

Машина покатилась, как если бы ее подтолкнули двое-трое мужчин. С хрустом сломалось тонкое деревце, протестующе зашуршали кусты, когда в них погрузилась машина. КЕХА осмотрелась, убедившись, что из проезжающей мимо машины вряд ли что-то заметят. Потом она подхватила тело и потащила за собой вглубь леса.

Теперь она не беспокоилась, что прожорливые твари наделают глупостей. Например, сожрут друг дружку, разбегутся или, того хуже, рискнут напасть на Росомаху. Да, это ненадолго: больное, изношенное тело взрослого человека — это вам не внутриутробный плод, и даже не пятилетний ребенок, у которого уже есть болячки и дефекты. Но лучше, чем ничего. В любом случае КЕХА переходит к более активным действиям. Для нового здания она уже заложила фундамент.

Пока КЕХА тащила тело к своему логову, замолкали птицы. Лишь, когда шорох травы и еловых иголок затихал, и проходило время, вновь начинались робкие единичные трели.

Закрыв за собой дверь, Илья почувствовал облегчение. Казалось, он переступил некую черту, за которой исчезала тревога, сомнения, страх. Словно выскользнул из враждебного параллельного мира, куда угодил по собственной неосторожности.

То, как он себя ощущал дома, разительно отличалось от того, что он испытывал последний час, разъезжая на машине.