Дебора Харкнесс - Манускрипт всевластия

— Спасибо тебе. Какой-то чародей унес ее прямо из сада — когда мы ее хватились, все следы уже ветром сдуло. — Мэтью достал из кармана смятую карту. — Вот здесь мы еще не искали.

— А там, где отмечено, все облазили? — спросил Болдуин, глядя на карту.

— Само собой.

— Ты научишься когда-нибудь думать, а потом уже действовать? Пошли в сад.

Изабо и Марту не взяли, чтобы их запах не примешивался к возможному следу Дианы. Как только сыновья вышли, Изабо затрясло с головы до ног.

— Это выше моих сил, Марта. Если они с ней что-нибудь сделали…

— Мы с тобой всегда знали, что рано или поздно это случится. — Марта погладила хозяйку по плечу и ушла на кухню, оставив Изабо у нетопленного камина.

Сверхъестественно зоркие глаза Болдуина вглядывались в надкушенное яблоко под листьями руты. Изабо поступила разумно, оставив его на месте — оно помогло Болдуину увидеть то, что ускользнуло от его брата. Слегка примятые стебельки руты привели его к другой грядке.

— Откуда утром дул ветер?

— С запада. — Мэтью, как ни старался, не мог понять, что обнаружил Болдуин. — Мы попусту тратим время — давай разделимся. Хочу еще раз проверить пещеры.

— В пещерах искать незачем. — Болдуин выпрямился, стряхивая с рук запах трав. — Чародеи не пользуются пещерами в отличие от вампиров. Кроме того, ее унесли на юг.

— Но на юге ничего нет!

— Что-то должно быть. Спросим Изабо.

Семья де Клермонов продержалась так долго по той причине, что каждый из них был одарен по-своему. Филипп, харизматический вождь, умел сплотить вампиров, людей и даже демонов в борьбе за общее дело. Брат Хью усаживал враждующие стороны за стол переговоров и мог уладить самый жестокий конфликт. Годфри, младший из трех сыновей Филиппа, был совестью де Клермонов и рассматривал каждый вопрос с этической точки зрения. Болдуин, семейный стратег, ясно видел достоинства и недостатки любого военного плана. Луиза, в зависимости от ситуации, исполняла роль наживки или шпиона.

Мэтью, как ни парадоксально, был самым свирепым воином среди них. На первых порах он сводил Филиппа с ума полным отсутствием дисциплины, но со временем образумился. Теперь он, берясь за оружие, сохранял полное хладнокровие, и упорство, с которым он шел к цели, делало его непобедимым.

Изабо недооценивали все, кроме Филиппа, называвшего ее генералом и своим секретным оружием. Она ничего не упускала из виду и помнила больше, чем Мнемозина.

В кухне Болдуин высыпал на стол горсть муки, нарисовал схематическую карту Оверни, обозначил ямкой Семь Башен.

— Куда могли унести ведьму, если похититель направлялся на юго-запад?

— Смотря с какой целью ее похитили, — наморщила лоб Изабо.

Мэтью и Болдуин обменялись безнадежными взглядами. Единственная проблема с их секретным оружием состояла в том, что Изабо никогда не отвечала на поставленный ей вопрос, не задав своего.

— Подумай, Maman, — умоляюще сказал Мэтью. — Ее хотели забрать у меня, вот и вся цель.

— Нет, дитя мое. Разлучить вас можно было разными способами, но они нагло явились в мой дом и похитили мою гостью. Нанесли непростительное оскорбление нашей семье. Это как в шахматах. — Изабо провела пальцами по щеке сына. — Чародеи показывают нам, что они сильнее, и похищают Диану, чтобы гарантировать твой ответ на их вызов.

— Пожалуйста, Изабо. Куда они ее дели?

— Между нами и Канталем нет ничего, кроме гор с козьими тропами.

— Канталь? — резко повторил Болдуин.

— Да, — подтвердила шепотом Изабо, поняв смысл этого восклицания.

В Кантале родился Герберт из Орильяка. Это его территория — если де Клермоны вторгнутся на нее, против них ополчатся не одни чародеи.

— В шахматах это означало бы, что нам поставили шах, — мрачно заметил Мэтью. — Рановато как будто.

Болдуин кивнул, соглашаясь с ним.

— Значит, между этими двумя пунктами есть еще что-то.

— Только руины, — припомнила Изабо.

— Почему эта ведьма не смогла себя защитить? — досадливо вздохнул Болдуин.

— Elle est enchantee, — вытирая руки, буркнула Марта.

— Девочку околдовали, — нехотя поддержала ее Изабо. — Мы с Мартой в этом уверены.

— Околдовали? — нахмурился Мэтью. Наведение чар на кого-то из своих у чародеев считалось столь же тяжким преступлением, как нарушение чужих границ у вампиров.

— Да. Она, возможно, и прибегла бы к магии, но ей не дают.

— Зачем это нужно? — недоумевал Мэтью. — Это все равно что вернуть в джунгли тигра, вырвав ему зубы и когти. Зачем лишать кого-то способности защищаться?