Дебора Харкнесс - Манускрипт всевластия

Видение растаяло, сменившись теплыми тонами гостиной, но осталось у меня в голове. Мой скрытый дар, как и в случае с колдовским ветром, опять проявился без предупреждения. Неужели и мою мать видения посещали с той же внезапностью? Я обвела глазами комнату, увидела беспокойство на лице Марты: только она, кажется, и заметила, что со мной не все ладно.

— Я сожалею, Maman, — сказал Мэтью, поцеловав Изабо в обе щеки.

— Hein, он всегда был свиньей. Ты в этом не виноват. — Изабо любовно стиснула руку сына. — Хорошо, что ты дома.

— Он ушел — до завтра можно не беспокоиться. — Мэтью запустил руку в волосы.

— Выпей. — Марта, боровшаяся с кризисом своими средствами, налила ему вина, а мне в очередной раз подсунула чашку. От нетронутого чая струился пар.

— Спасибо, Марта. — Мэтью, сделав глоток, встретился со мной глазами и тут же отвел их в сторону. — Телефон. — Вернувшись из кабинета, он подал мне свой мобильник, не коснувшись меня даже пальцем. — Это тебя.

Я знала, кто мне звонит.

— Привет, Сара.

— Я до тебя восемь часов дозваниваюсь. Что у вас там стряслось? — «Ничего хорошего, Сара — ты же знаешь, что с вампирами не бывает иначе». Ее голос напомнил мне белое лицо из видения — испуганное лицо.

— Да ничего. — Мне не хотелось пугать ее снова. — Я с Мэтью.

— Все твои беды начались как раз из-за того, что ты с Мэтью.

— Сара, я сейчас не могу говорить. — Мне только спора с теткой и не хватало.

Она перевела дыхание.

— Ты должна узнать кое-что, прежде чем окончательно связаться с вампиром.

— В самом деле? — вспылила я. — Пришло время рассказать мне про конвенцию, да? Ты, случайно, не знаешь, кто из чародеев состоит сейчас в Конгрегации? Хотелось бы сказать им пару слов. — Пальцы у меня горели, ногти сделались ярко-синими.

— Ты пренебрегала своей силой, Диана. Не желала говорить о магии. Зачем бы я стала соваться к тебе с конвенцией? — оборонялась Сара.

От моего горького смеха синева слегка побледнела.

— Что толку в твоих отговорках. После смерти папы и мамы вы с Эм должны были сразу мне все сказать, а не ограничиваться намеками. Ты несколько запоздала. Мне нужно поговорить с Мэтью — пока, перезвоню тебе завтра. — Я бросила телефон на кушетку и закрыла глаза, унимая разряды в пальцах.

Все три вампира смотрели на меня — я это чувствовала.

— И что же теперь, ждать новых визитеров из Конгрегации? — спросила я в тишине.

— Нет, — сказал Мэтью.

Ответ хоть и односложный, но именно тот, какой я хотела услышать. За эти несколько дней я успела отвыкнуть от внезапных перемен в настроении Мэтью и забыла, какую тревогу они нагоняют. Следующие его слова убили мою надежду на то, что последний заскок пройдет скоро, как и все остальные:

— Визитов не будет, потому что здесь не нарушают конвенцию и не намерены ее нарушать. Мы побудем здесь еще пару дней и вернемся обратно в Оксфорд. Ты не против, Maman?

— Нет, конечно. — У Изабо вырвался вздох облегчения.

— Флаг спускать не будем, — деловым тоном добавил Мэтью. — Пусть деревенские остерегаются.

Изабо кивнула, ее сын выпил глоток вина. Я посмотрела на нее, потом на него, но они не вняли моему немому призыву выложить карты на стол.

— Всего пару дней назад ты вывез меня из Оксфорда, — заметила я.

— А теперь ты туда вернешься, — отрезал Мэтью. — И никаких прогулок за пределами замка, никаких выездов в одиночку. — Его холодность пугала меня больше, чем все сказанное Доменико.

— Что еще?

— Никаких танцев. — Судя по его тону, под этой рубрикой разумелось много всего, помимо движений под музыку. — Если мы будем строго соблюдать правила Конгрегации, они отвяжутся и займутся чем-нибудь поважнее.

— Понятно. Я должна притвориться мертвой, а ты — отказаться от своей работы и «Ашмола-782»? Что-то не верится. — Я встала и направилась к двери.

Мэтью грубо схватил меня за руку. Быстрота, с которой он преодолел расстояние между нами, противоречила всем законам физики.

— Сядь, Диана, — с той же грубостью приказал он, но это проявление эмоций меня только порадовало.

— Почему ты сдался? — спросила я шепотом.

— Чтобы избежать разоблачения и спасти твою жизнь. — Он протащил меня через комнату и опять пихнул на диван. — У нас тут демократии нет, особенно при таких обстоятельствах. Ты делаешь то, что говорю я, без промедления и без вопросов, ясно?

— Или что? — поддразнила я, но он не поддался на провокацию.

Свечи отразились в его хрустальном бокале, и я опять стала падать — на этот раз в пруд.