Александр Бруссуев - Радуга 2

— Слушай, Илья! — неожиданно сказал он. — А тебе не- кажется, что эта ваша игра в Брестскую крепость — не совсем верный способ борьбы? Убийство неестественно для людей. Я имею ввиду человекоубийство.

— Здесь надо смотреть глубже, — ответил доктор. — Мы- обороняемся, а они на нас нападают. И это, своего рода, не что иное, как месть. Если бы мы их из-за угла подкарауливали, то тогда это — преступление. Во всяком случае, перед самими собой. Они могли себе позволить избить любого болельщика на футбольном матче, только потому, что тот не понравился. Неважно чем: прической, одеждой, выражением глаз, дорогим телефоном в руке. Или на концерте так влупить дубинкой промеж ушей, что помощь получить можно было только в Склифе. Вспомни, как били уроды в начале девяностых на «Рок против наркотиков». Парни из «Синдереллы» даже спросили: у вас тут что, метод гестапо?

— Нет, это все понятно. Бог не справедлив, он и есть- справедливость. И справедливость восторжествует рано или поздно, — Иван усмехнулся. — Почти по Платону. Я имел ввиду нечто другое. Начав убивать, сможете ли вы остановиться?

Илья на несколько минут задумался, потом в сердцах махнул рукой:

— На войне люди тоже убивали. Позднее, в мирное время, — большая часть из них смогла как-то взять себя в руки, успокоиться и радоваться жизни. Ведь так? Да и Каин после убийства Авеля тоже не поскакал крошить всех направо и налево.

— Ну, тогда просто народу было еще маловато, — ответил- Иван и засмеялся.

Они миновали Исаакий и решили удалиться от набережной. Идти оставалось совсем недолго. Но едва они подошли к Большой Морской, от Англеттера отделилась группа милиционеров, вооруженных, нервных и воинственных, как обычно. Игнорируя всякие крики, требующие остановиться, приказывающие предъявить документы, укоряющие незаконным ношением оружия, оскорбляющие самками собак, Ваньша и Илья бросились назад и помчались вдоль домов у реки.

Однако менты были настроены решительно. То ли винтовка, то ли объемистый рюкзак за спиной ввели их в искушение, потому что, едва они обогнули поворот, открыли огонь. Парни еле успели упасть на мостовую. Из ближайшей подворотни тут же вылетел «мешок», но завял, сраженный пулей. За ним еще один, и еще. Участь их была такой же. Тем не менее, сектор огня сместился на этих тварей, что позволило Ивану с доктором заползти в следующий проезд. Он, как оказалось, был сквозным, ибо там встретились еще менты, количеством трое. Они торопливо и бесстрашно мчались на всех парах, чтобы своим внезапным появлением внести сумятицу и положить конец незаконным действиям двух преступников.

Ваньша с колен выстрелил, причем очень метко — куда-то в промежность самому резвому бегуну. Пуля «Вальтера» Ильи легко пробила убогую, наверно сделанную по китайской технологии, броняжку второго человека. Третий мент, не сумев оценить мгновенно изменившуюся обстановку, влекомый инерцией, заплелся ногами за своего коллегу и рухнул наземь. Подняться ему уже было не суждено — Иван вложил в удар прикладом всю недосказанность в их диалоге с врачом. А смолчали они, видать, очень много, потому что голова несчастного превратилась в нечто бесформенное.

Илья одними губами изобразил «Не убий?», но Ваньша понял вопрос. Отвечать на него было некогда, он подхватил один из вывалившихся АКСу и помчался вперед. Илья устремился за ним, оставляя за плечами корчившегося человека и два бездыханных тела.

Они бежали настолько быстро, насколько это у них получалось, вжимая голову в плечи, будто ожидая в каждую секунду выстрелов в спину. Едва они скрылись за высокой дверью, Иван забросил трофейный автомат за вертушку и увлек Илью за собой, огибая шахту лифта.

— Пусть теперь все здание обыскивают сверху донизу, — переводя дыхание, сказал он.

Илья ничего не ответил: давненько он уже не бегал так быстро и так долго.

Внутри в «Дуге» ничего не изменилось, Шурик тоже был на месте, лежал и отрешенно смотрел в потолок. Судя по всему, ему было совсем нехорошо.

Илья, увидев его, мгновенно преобразился: из спокойного и хладнокровного он превратился в энергичного и внимательного. Тщательно вымыв руки, он облачился в резиновые перчатки, маску, набросив на плечи какой-то тонкий зеленоватый балдахин. Осмотр и ощупывание Шурика сопровождались непонятными записями неизвестным врачебным языком на стикерах, наклеенных на стену. Потом последовала серия каких-то уколов, освобождение пациента от одежды, и переноска его на разгруженный от канцелярии письменный стол.