Я всегда любила собак, а попав сюда, успела за ними соскучиться. Здесь не было животных; здесь даже птицы не летали… Увидев меня, собака завиляла хвостом: наверное, хотела познакомиться, но хозяин не выпускал поводок из рук. Я подошла и погладила её. В мире живых я, возможно, не тронула бы собаку, не спросив хозяина; но я была мертва и не считала нужным церемониться: какая спящему разница, спрошу я его или нет?..
Я протянула руку и коснулась рыжей шелковистой шерсти… Пёс обрадовался и попытался лизнуть меня в лицо; но хозяину это не понравилось. Он разразился гневной тирадой… Впрочем, «гневная тирада» – чересчур мягкое название для его вдохновенной речи. Он кричал и бранился так, что у меня закладывало уши… И тогда я решила его припугнуть; ведь недаром же я кое-чему научилась у Полиморфы – духа, меняющего облик… Я потянулась вверх и стала стремительно увеличиваться в размерах. Секунда – и я стала выше, чем здание школы; моё тело покрылось клочьями чёрной шерсти, а во рту выросли клыки.
Директор изумлённо смотрел, как нахальная девчонка, без разрешения погладившая его пса, превращается в нечто огромное, бесформенное и лохматое, с горящими красными глазами и когтистыми лапами… Наверное, это был один из самых страшных снов в его жизни.
Одна из лап потянулась к спящему, зажала его в кулак и посадила на крышу; с минуту он сидел там, испуганно хлопая глазами, а потом исчез: наверное, проснулся. Когда спящие просыпаются, в нашем мире они исчезают, словно растворяются в воздухе… Собака тоже пропала: возможно, она была духом, из тех, что принимают облик родных и знакомых и приходят к живым в их снах; а может быть, она просто проснулась, разбуженная своим хозяином…
«Наверное, Полиморфа права: это весело – пугать живых», – подумала я и, на прощание разразившись громовым хохотом, вернулась в школу, предварительно превратившись в себя – девочку-подростка с длинной косой, в новенькой школьной форме с белым воротничком, – типичную отличницу.
В тот день я больше не успела никого напугать. Меня отвлекли другие дела. У нас было много уроков, а кроме того, в нашем классе появилась новенькая.
Новенькая… Я сразу даже и не запомнила, какая она. Какая-то неприметная, рыжая… Как рыжая может быть неприметной? Да запросто. У нас все цвета блекнут. Небо над городом всё время серое; серые стены, серый асфальт… Впрочем, новенькая была, наверное, всё же не ярко-рыжая, а скорее каштановая с рыжиной, насколько я могла судить при нашем тусклом освещении. Но, когда она стояла у окна, в её волосах вспыхивали и гасли оранжевые искры, каждая – как маленькое солнце…
Я сразу поняла, что она живая. Со временем я научилась отличать живых от прочих: от них исходит тепло, – едва уловимое, но заметное. Мои руки всё время были холодными, как лёд; мёртвые всегда холодны. Хотя на улице был декабрь, я ходила в одной школьной форме и не мёрзла. Точно так же одевалась и Ритка. Духам тоже не нужно тепло; если вы говорите с таким, то почувствуете лёгкий ветерок, – как будто в соседней комнате открыли окошко…
Мы все одевались легко, а она была в красном пальто. Яркое пятно казалось неуместным на фоне бледных школьных стен. Оно выделялось, бросалось в глаза… На ней не было коричневой формы. Это казалось немыслимым в нашей школе; здесь все были одеты одинаково. Вместо формы под её пальто обнаружилось платье, – новое, модное… Я ни разу не видела платьев такого покроя.
Необычный наряд новенькой удивил меня, но моя реакция была стандартной. Я задала ей тот самый вопрос, который задавала всем прибывшим на протяжении долгих лет. Помню, я подошла и спросила:
– Как тебя зовут?..
– Иренка, – сказала она.
Иренка… Почему не Ира?.. Имя не русское; она из другой страны? Откуда? И почему говорит по-русски, как будто этот язык для неё родной?..
Я и раньше догадывалась, что общаемся мы не словами, а как-то иначе. Но теперь моя догадка подтвердилась; кто-нибудь из взрослых, наверное, сказал бы, что мы общаемся телепатически, – я же просто решила, что на «том свете» все языки станут для нас понятными, ведь говорят же: мёртвые знают всё…
Тогда на каком языке она говорит?..
Раньше мне было всё равно, кто откуда попал в наш мир. Я давно перестала спрашивать об этом и живых, и мёртвых. А теперь почему-то заинтересовалась…
…Иренка стала приходить в школу почти каждый день. У нас это редкость: обычно живым школа снится лишь иногда; только духи и мёртвые могут застрять здесь надолго. Я не знала, почему она приходит так часто. Мне очень хотелось верить, что она навещает наш мир из-за меня, хоть я и подозревала, что на самом деле это не так. Мы подружились, и я пересела к ней за парту. Ритка осталась одна; наверное, она ревновала и злилась, но старалась сохранить лицо и ничем не выдавала своих чувств. Мне было всё равно: какая разница, что чувствует безымянный дух, которые только притворяется моей бывшей подругой?.. К тому же разве она сама не поступила со мной точно так же, – давным-давно, когда я ещё была жива?..
Читать дальше