Андрей Посняков - Из варяг в хазары

Хельги-ярл, опираясь на резные перила галереи, смотрел вдаль, в унылые синие степи, тянувшиеся, казалось, до самого края мира. Вергел честно рассчитался с ярлом и его людьми и даже предложил постоянно исполнять обязанности охраны. Подобные предложения, впрочем, исходили не только от него одного — слава о военной доблести молодого варяга и его дружинников распространилась по всему Итилю довольно быстро. Богатство и слава... Хельги-ярл обещал это друзьям — и выполнил свое обещание. Теперь настало время выполнять другое. Черный друид, возмечтавший о власти Тьмы над миром. Он конунг в каком-то крупном городе страны русов — Гардаре. В Белоозере — нет. Эйнара-конунга хорошо знали Радимир и Снорри, да и сам Хельги-ярл кое-что слышал о нем и раньше. Тогда — Кенугард, Полоцк... и другие крупные города. Какой отсюда ближе? Кажется, Кенугард-Киев...

— О чем задумался, князь? — Красавица Халиса, подойдя сзади, положила руку на плечо ярла. Тот обернулся, почувствовав аромат благовоний. Жгучие глаза девушки, ее призывно открытые губы оказались совсем рядом, так, что в душе молодого ярла что-то вспыхнуло, словно бы загорелся не до конца притушенный костер.

— После, князь, — засмеявшись, отстранилась Халиса. — Поверь, уже недолго осталось... Недолго.

Услыхав внизу голос отца, красавица убежала на женскую половину дома. Хельги тоже спустился с галереи вниз, во двор, мощенный каменной плиткой. Вергел, в зеленом атласном кафтане и шелковом плаще, как раз слезал с лошади. Позади него толпились слуги, средь которых виднелось и круглое лицо приказчика Имата.

— У меня радость, князь! — увидев Хельги, широко улыбнулся Вергел. — Через три дня моя единственная дочь Халиса станет женой самого каган-бека Завулона!

— Очень рад за нее, — кивнул ярл. — И за тебя тоже. Сама-то Халиса знает об этом?

— Конечно! — ухмыльнулся Вергел, входя в дом и приглашая варяга последовать за собою.

А на женской половине дома радостно ухмылялась красавица Халиса. Наконец-то исполнились все ее планы. А сколько сил пришлось к этому приложить, знала только она сама. Как угощала вином стражников каган-бека — не сама, конечно, через слуг, — как свела знакомство с евнухом из гарема, как неоднократно показывалась каган-беку, хорошо зная, в какой день, в какой час и где он будет. Вызнала — шаду нравятся скромные и неглупые женщины, красавицы с томным взором. А ведь она — именно такая, так почему же об этом не знает шад? Непорядок. И снова потекло серебро в гарем — евнухам, воинам из охраны и слугам каган-бека. Потому в очень короткое время слава об уме, красоте и скромности дочери Вергела-купца достигла ушей шада.

— Дочь Вергела-купца? — удивленно переспросил он. — Почему не знаю? Завтра же поедем к этому Вергелу в гости.

Вот тут-то, встречая высоких гостей, и показала себя Халиса во всей своей красе. Нарочно оделась поскромнее, но так, чтоб выгодно подчеркнуть красоту тела. Оставляя на виду лишь большие жгучие глаза с лукавыми золотистыми искорками, половину лица красавицы скрывала полупрозрачная вуаль. Тугие темно-коричневые шальвары подчеркивали линию бедер, а обнаженный живот соблазнительно сверкал вставленным в пупок жемчугом. Скромненько, но со вкусом. Шад — толстый, как бурдюк, увалень с бритой головой и длинными черными усами — вовсе не понравился Халисе, однако умная девушка хорошо знала — муж, он вовсе не для того, чтобы нравиться. Он для защиты, заботы и неги. А для услады... для услады любая женщина из гарема может кое-кого и найти, если не уродка и не совсем уж полная дура.

На следующий день очарованный Халисой шад объявил Вергелу о своем желании стать его зятем. Купец, вызванный в белый шатер каган-бека, не в силах был скрыть свою радость. Породниться с шадом — самым влиятельным человеком в Хазарии! Об этом можно было лишь мечтать. Нет, не зря Вергел так берег дочь, и не зря Халиса берегла свою девственность.

Истома Мозгляк привел невольницу на торг засветло. Вначале постоял вместе с рабыней в сторонке, посмотрел, как шла торговля людьми — ни шатко ни валко, что и понятно: багдадские купцы давно уже купили что хотели, и многие из них уже покинули Хазарию, тем более что каган и шад в последнее время стали всё более неприязненно относиться к мусульманам. Хорошего товара — молодых и красивых девушек и юношей — на рынке уже не было, остались те, кого трудновато было продать, — толстые ленивые рабыни далеко не первой молодости, годные лишь в служанки, да дети, купив которых придется чему-то их учить. Видя такое дело, Истома повеселел и даже обнаглел настолько, что нарочито выставил на всеобщее обозрение сковывающие руки Ладиславы цепи, позаимствованные у Лейва Копытной Лужи. Чтоб было видно сразу, что это рабыня и что она не зря здесь маячит, а продается.