Джоан Роулинг - Гарри Поттер и испорченный ребёнок

ДАМБЛДОР: Гарри, ты же не думаешь, что мне не хотелось драться с ним вместо тебя? Если бы я мог тебя заменить — не задумался бы ни на секунду…

ГАРРИ: «Любовь нас ослепляет»… Вы хоть знаете, что это значит? Вы хоть знаете, каким никудышным был тот ваш совет? Мой сын сражается вместо нас — точно так, как я вынужден был сражаться вместо вас. Тем самым я доказал, что я такой же плохой отец ему, каким вы были мне. Оставил ребёнка там, где его никто не любил, позволял крепнуть его обидам — мальчику долгие годы понадобились, чтобы понять…

ДАМБЛДОР: Если ты имеешь в виду Тисовую улицу, то…

ГАРРИ: Годы! Долгие годы я жил там совсем один, понятия не имея, кто я, почему здесь живу, есть ли вообще кому до меня дело!

ДАМБЛДОР: Я не хотел привязаться к тебе…

ГАРРИ: Защищая себя — даже тогда!

ДАМБЛДОР: Нет. Я защищал тебя. Я не хотел навредить тебе…

ДАМБЛДОР пытается выбраться за рамки портрета, но у него ничего не получается. На его глазах слёзы, но он старается их не показывать.

Но я должен был встретиться с тобой в самом конце! Тебе было одиннадцать, и ты был таким храбрым, таким хорошим мальчиком… Ты шёл стиснув зубы и ни на что не жалуясь по проложенной для тебя дороге. Конечно же, я любил тебя. И я знал, что это произойдёт ещё раз. Я знал, что моя любовь обязательно нанесёт непоправимый вред. Мне нельзя любить… От моей любви всегда становилось только хуже…

Пауза.

ГАРРИ: Мне было бы не так больно, если бы вы всё это сказали мне ещё тогда.

ДАМБЛДОР (уже не скрывая слёз) : Я был слеп. С теми, кто любит, обычно так и происходит. Я так и не смог понять, что тебе нужно было услышать, что такой замкнутый, изворотливый, опасный старик… любит тебя.

Пауза. Оба мужчины пытаются сдержать эмоции.

ГАРРИ: Я никогда не жаловался, это правда…

ДАМБЛДОР: Гарри, во всём этом суматошном эмоциональном мире не найдётся ответов, которые учитывали бы всё. Совершенства людям не достичь, да и магия тут спасует. Любой момент торжества счастья омрачается этой каплей яда — осознанием того, что боль придёт опять. Будь честен с теми, кто тебя любит, показывай свою боль. Страдать для человека так же естественно, как и дышать.

ГАРРИ: Вы мне это уже говорили раньше.

ДАМБЛДОР: Это всё, что я могу тебе сегодня предложить.

Собирается уходить.

ГАРРИ: Не уходите!

ДАМБЛДОР: Те, кого мы любим, на самом деле никогда не покидают нас, Гарри. Есть вещи, которых смерть не может коснуться. Боль… воспоминания… любовь, наконец.

ГАРРИ: Я тоже любил вас, Дамблдор…

ДАМБЛДОР: Знаю.

Исчезает. ГАРРИ остаётся один. На пороге появляется ДРАКО.

ДРАКО: А знаешь ли ты, что в этой самой другой реальности — реальности, которую наблюдал Скорпиус, — я был начальником Отдела исполнения магических законов? Может, этот кабинет уже скоро будет моим… Эй, с тобой всё в порядке?

ГАРРИ до сих пор поглощён своими обидами.

ГАРРИ: Заходи. Проведу для тебя экскурсию.

ДРАКО нерешительно входит и осматривается, кривя лицо в гримасе.

ДРАКО: Видишь ли, в чём дело… Меня никогда не прельщала карьера министерского чиновника. Даже когда я был ребёнком. Отец об ином и не мечтал, я — никогда.

ГАРРИ: А что тебе нужно было от жизни?

ДРАКО: Квиддич. Но в нём я оказался недостаточно хорош. Главное, чего мне хотелось, это быть счастливым.

ГАРРИ кивает. ДРАКО задерживает на нём взгляд.

Ладно, мне никогда особо не удавались вступительные разговоры; давай тогда перейдём к серьёзному делу?

ГАРРИ: Конечно. Что за серьёзное дело?

Пауза.

ДРАКО: Как ты думаешь, у Теодора Нотта был единственный Маховик времени?

ГАРРИ: Что?!

ДРАКО: Маховик времени, который отобрало у него Министерство, был всего лишь прототипом. Из дешёвого металла. Да, он действительно работал. Но во времени мог переноситься только на срок, равный пяти минутам: был у него такой серьёзный дефект, который превращал его в неподходящий товар для настоящих коллекционеров артефактов Тёмной магии.

До ГАРРИ доходит смысл слов ДРАКО.

ГАРРИ: Нотт работал на тебя?!

ДРАКО: Нет. На отца. Отец любил владеть разными штуковинами, которых не было больше ни у кого. А министерские Маховики времени — спасибо Прорицату! — были для него всего лишь скучными безделушками. Ему нужна была возможность переноситься во времени дальше, чем на час, он хотел отматывать в прошлое целые годы… Он им так никогда не воспользовался. Думаю, он втайне предпочитал мир без Волан–де–Морта. Но — да, Маховик времени делали для него.