Андрей Агафонов - Кровосмешение [СИ]

— Я попрошу… — багровеет Бакурин, на которого Логан только что мимоходом кивнул.

— Не совсем так, — улыбается извилистой улыбкой министр Тихонов, — кое-что вышло из-под контроля.

Логан замечает — при этом кончик его уха вздрагивает — что Тихонов слегка грассирует.

— Ну да, такие мелочи, звери с перепуга скушали друг друга. И пол-страны в руинах.

— Господин Логан, — Тихонов перестает улыбаться, — с каких пор вам стало не все равно? На наш век хватит. А от самой идеи, я считаю, отказываться не стоит. Тем более, что в нынешних условиях ее реализовать намного проще.

— А они нам зачем? — еще один кивок в сторону Бакурина.

— Не наглейте! — Бакурин вскипает. — Где бы вы без нас были?!

— Сядь, — Логан берет лицо Бакурина в пятерню и легонько толкает его назад в кресло. Кресло вместе с Бакуриным врезается в стену, с потолка сыплется известка.

— Имей в виду, Тихонов, — Логан встает, — если дашь этому упырю хоть каплю, я тебя лично порву. И это не метафора.

Он отшвыривает стул, который при ударе об стену разлетается в щепки, и идет к двери. Тихонов смотрит ему вслед, в его взгляде грусть смешивается с иронией.

Раздается электронное пиканье. Открывается дверь подъезда. Вера придерживает дверь, помогая выйти девушке с коляской. Видит в пяти метрах от крыльца небрежно запаркованную тонированную девятку с надписью «Славяне!» на заднем стекле. Девушка ставит коляску на наклонные рельсы.

— Это ваша машина? — спрашивает Вера.

Свет уходящего солнца отражается в окнах здания напротив.

Девушка оглядывается, держа в руках коляску:

— Машина? Не.

— Идите, — сквозь зубы говорит Вера, — идите быстрее.

— Дура, что ли, — удивляется девушка, но опускает коляску на асфальт и уходит. Когда она оказывается достаточно далеко от припаркованного автомобиля, Вера, продолжая стоять у двери, достает сотовый и подносит его к уху.

— Внимание! — говорит в рацию волосатая губа. — Цель выходит! Прием.

— Понял тебя, — отвечает рация.

— Мы готовы, — отвечает она снова, но уже другим голосом.

— Привет, — говорит Алена, вонзая ногти в щеку снайпера, — взрыватель у кого? Просто покажи.

— Первый, видишь что-нибудь? — хрипит рация.

Первый мычит от боли. Алена отрывает ему щеку, как носовой платок.

— ...Ам! в ...онде! — вопит первый.

— Вера, на землю! — командует Алена в сотовый, отбрасывает тело в сторону и ловит в прицеле черный силуэт на водительском сиденье стоящей за углом «Хонды». Раздается щелчок, за ним еле слышный стук, переднее стекло «Хонды» покрывается трещинами, силуэт внутри оседает. Вера падает с крыльца, через мгновение пули, выпущенные из АК, крошат бетонную стену над ее головой. Алена наводит винтовку на окна дома напротив и успевает уловить только смутную тень в одном, открытом настежь. Она со вздохом сожаления опускает винтовку.

За кадром слышится что-то похожее на «Приглашаем!», сказанное с кавказским акцентом. Затем на экране появляется крупное багрово-серое лицо, красиво обрамленное седыми волосами. Камера отъезжает и мы видим профессора, сидящего за столом все в той же красно-черной студии. Собеседника у него нет.

— Добрый вечер! Сегодня мы с вами поговорим о том, что же на самом деле является вершиной эволюции, — мягко и обходительно говорит профессор. — Долгое время считалось, что вершина эволюции — это мы, хомо сапиенс сапиенс. Мы успешнее других видов выполняем свое биологическое предназначение, что, собственно, не нуждается в доказательствах — все остальные виды на планете сокращаются, и только людей становится больше и больше. С этой точки зрения, то есть с точки зрения биологической успешности, соперничать с хомо сапиенс сапиенс могут только некоторые виды кишечных червей.

Молчаливый официант, появляясь из-за спины профессора, расставляет на столе тарелки с провизией и прочую посуду, после чего исчезает.

— Однако, если задуматься, — говорит профессор, ловко отправляя в рот кусочки овощей, — биологическая успешность сама по себе еще не причина считать человека венцом творения. В самом деле, если смысл нашего существования заключается только в том, чтобы перенести свой геном в следующее поколение, то это какой-то отложенный смысл, мало отличимый от слепого инстинкта. Сталкиваясь с этой проблемой, люди, которым вообще свойственна рефлексия, впадали в состояние ужаса, паники, депрессии. Выход нашелся в изобретении религии, которая обещала некое посмертное воздаяние, и таким образом прекращала бесконечную погоню. Кстати, отличный коньяк!