Галина Липатова - Удача близнецов [СИ]

При этих словах священник покраснел, и тут же впился в сырную косичку. Паладин подождал, пока тот прожует первый кусок, и только тогда велел:

– Ну, теперь, посвященный, рассказывайте, если, конечно, вы хоть какие-то подробности знаете. Как это так село угораздило под фейскими чарами оказаться? Мало какие фейри, даже неблагие, вот так сходу целое село зачаровывают без причины.

Священник вздохнул тяжко:

– Я ведь предупреждал… Но меня никто не послушал. Я ведь тут священствую недавно совсем… с осени только поставлен, да и не местный я. Селяне не очень-то меня уважают – говорят, молодой еще и глупый. А сами-то… эх…

Он налил пива в первую попавшуюся чашку на столе и отпил большой глоток.

– В здешних местах народ скуповат и жадноват, гостей принимать не любит, да вы и сами, сеньор, знаете, – священник снова вздохнул, потрогал промежность и сильно поморщился, поерзал на скамейке, принимая позу поудобнее. – Потому старый обычай Щедрого Стола не любят. Соблюдать – соблюдают, но не любят.

Кавалли, конечно, знал, что такое обычай Щедрого Стола – да это знал любой фарталец, обычай держался везде, с небольшими вариациями. Вкратце его суть была в том, что раз в сезон любая сельская община устраивала большой стол и звала на угощенье всех соседей и мимоезжих путников, отказать было нельзя никому, любого, кто в урочный день пришел к столу, надо хоть чем-то угостить. Во многих провинциях жители соседних сел сговаривались, кто в какие дни такой стол делает, чтобы не совпадало. Это был повод не только соблюсти старый обычай, но и похвалиться достатком общины, а молодежи показать себя и познакомиться, ну и по возможности уладить разные дела.

– В Арратино каждый раз норовят заранее разузнать, кто из соседей в какие дни это собирается делать, и самим в тот же день сделать, чтоб поменьше народу на дармовое угощение явилось, – священник снова отпил пива. – Я же говорю – жадные тут люди, на всём выгоду поиметь хотят или хотя бы поменьше потратиться. Да еще по-своему толкуют этот обычай – мол, день – это не от рассвета до заката, а только с десятого часа утра до третьего часа пополудни, что в наших краях «днем» считается, после того уж навечерьем время от обеда до ужина называют. Если кто после третьего часа в день Щедрого стола явится, бесплатно его кормить никто тут не станет. Стол обычно устраивают в сельской траттории, община с каждого дома туда для этого съестное сносит, и что остается – то потом поселяне за общинным столом съедают. Ну так вот, в этот раз узнали, что в Кальесино и в Льоренто в седмицу столы ставят – обрадовались, что тратиться не придется, и сами решили в седмицу же ставить. Ну, понятное дело, еды принесли на Щедрый стол самую малость, для видимости только. Стыдно сказать – многие просто по краюхе хлеба несли и по кувшинчику апельсинной воды… Надеялись, что никого угощать не придется. Ну никто и не пришел, понятное дело… Все соседи давно уж знают, что в Арратино скупые жадины, да и добираться сюда далековато. Все, думаю, в Льоренто пошли, там народ щедрее и стол наверняка богаче. Я старосте говорил еще зимой, и сейчас то же самое сказал – нельзя так, стыдное это дело, и перед богами нехорошо, ведь Щедрый Стол – это благодарение богов за их милость. Но староста и другие только руками махали – что, мол, ты знаешь, сам не местный, молодой и глупый, а нам, мол, достаток слишком большим трудом достается, чтобы им с кем-то делиться задаром.

– Плохо, – сказала сеньора Луиджина. – Жадность ни к чему хорошему не приводит… Я еще в первый день немного удивилась, что мне за постой до последних мелочей всё посчитали, даже солому и воду в конюшне. Ну да запросили не так и много, к тому же за меня казна платит, старосте пришлось бы мне расписку давать, видно, потому и не стал цену драть.

Кавалли тоже удивился жадности поселян:

– Когда я тут в прошлый раз был, с меня деньги не просили, я сам двадцать реалов за отдых и угощение хозяйке дома дал. Просто потому, что слишком долго без особой надобности тут пробыл.

– С вас, сеньор, видно просто не рискнули сами плату требовать, мало ли, вдруг нажалуетесь, – вздохнул священник, и снова потрогал промежность. Видно было, что почти сутки любовного напряжения даром не прошли и теперь у него там всё болит. – А с сеньоры тоже… когда узнали, что надо расписку выдать, забоялись много требовать. Но так-то с нечастых гостей тут дерут столько, что только держись. Вот потому к нам почти никто и не ездит, кроме как по особой надобности.