Макс Фрай - Желтый

– Ты – знакомое добро, – улыбнулась Эва. – Спасибо! По крайней мере, с тобой я точно туда пойду. А одна наверное скисла бы – бесполезно, заранее ясно, что ничего не получится, ничем я не помогу. И потом чувствовала бы себя полным дерьмом.

– Пошли за кофе, – предложила Кара. – Ночь у меня совершенно свободна, а вот прямо сейчас на радости жизни – всего четверть часа.

Пока им готовили кофе, Кара что-то строчила в телефоне с таким сосредоточенным лицом, словно стреляла по движущимся мишеням. Эва отошла в сторону, чтобы ей не мешать. Разглядывала разноцветные флаеры и рекламные листовки на стойке: новая пиццерия, неделя бесплатных экскурсий в музее, спектакль экспериментального театра, концерт… концерт, твою мать!

Едва дождалась, пока Кара закончит свою переписку, показала ей черно-лиловый флаер с портретом коротко стриженной певицы:

– Представляешь, это она!

– Она? – рассеянно переспросила Кара, но тут же сообразила, в чем дело. – А, та самая женщина из гостиницы, которая скоро умрет? Ну ничего себе совпадение… – и вглядевшись в портрет певицы, ахнула: – Мать твою, девочка! Вот ты мне и попалась! Вот это да!

– Попалась? – опешила Эва. – Погоди, ты что, ее знаешь?

Кара молча кивнула, забрала с прилавка стаканы с кофе, махнула локтем в сторону выхода на веранду – дескать, пошли туда. Села на лавку, закурила, некоторое время разглядывала флаер, наконец кивнула:

– Точно она. – И объяснила Эве: – Почти двадцать три года назад я ее упустила. Знала, что девчонка задумала пойти на Другую Сторону и удрать из города, соблазнившись возможностью получить совершенно новую жизнь, в которой не будет вероломного хахаля… – или не вероломного, а погибшего? Черт его знает, помню только, что сложно там было все. Ладно, неважно. Главное, я заранее узнала о предстоящем побеге от ее болтливой подружки, но девчонку все равно упустила. Это был мой грандиозный провал. Но совсем без провалов и не бывает, если не лежать круглосуточно лицом к стене. Кто хоть что-нибудь делает, тот иногда ошибается; обидно, но это так. В общем, я пару раз мысленно застрелилась и выкинула эту историю из головы. И вдруг, спустя столько лет, Ванна-Белл отыскалась! Удивительно. Спасибо тебе, дорогая. Понимаю, что все это – просто череда совпадений, но все равно именно ты меня к ней привела. Наши совместные планы таким образом отменяются. Гуляй сегодня, где вздумается. С Ванной-Белл я буду разбираться сама.

– Сама? – изумилась Эва. – Но как же?.. Наоборот!..

Кара покачала головой:

– Я ее домой отведу. А там, если что, помогать умирать не надо. У нас это и так легко.

Девочка была, прямо скажем, не очень. Не просто бледная – серая под своим сценическим гримом, зрачки шире радужной оболочки и похоже, смертельно пьяна; только «смертельно» в данном случае не метафора, не художественное преувеличение, а констатация факта: девчонка и правда едва жива. Кажется, только потому и держится, что зал набит битком, и публика жаждет песен – еще, еще! Требовательное внимание толпы – великая сила, может на время отбить человека у смерти. А может, наоборот, ускорить ее приход, никогда не знаешь, как повернется, быть любимицей публики – та еще лотерея. Но Ванна-Белл в эту лотерею явно выигрывала. Пока.

Кара только с Эвиных слов знала, каково это – ощущать чужую близкую смерть. Да и то исключительно теоретически, примерить на себя это знание не могла, просто не хватало воображения. Она вообще была не особо чувствительной, посмеивалась над собой: я – типичный старый солдат. Но сейчас поняла, о чем говорила Эва – когда смотрела на Ванну-Белл из-за кулис клубной сцены, куда пробралась, воспользовавшись умением становиться не то чтобы по-настоящему невидимой, но настолько незаметной, что любая охрана спокойно мимо пройдет, вообще никто не обратит на тебя внимания, пока сама к кому-нибудь не прикоснешься или голос не подашь.

Ну или только думала, что поняла; неважно. Важно, что девочка была настолько плоха, что даже Карино сердце, всегда работавшее, как идеально отлаженный часовой механизм, начало замирать, запинаться, сбиваться с ритма от близости к ней. Но пела при этом отлично, хотя, по идее, какое в таком состоянии может быть пение, голосом все-таки надо сознательно управлять.

Однако с голосом девчонка как-то справлялась. С собственным сердцем – уже не очень, а с голосом – да. «Как-то справлялась» – это, конечно, так слабо сказано, что почти глупо звучит. Или не «почти». Просто от неспособности даже самой себе откровенно признаться, как это пение действует на тебя.