Макс Фрай - Желтый

– Не знаю, пока не пробовал, – разводит руками и крыльями Нёхиси; с стола предсказуемо с грохотом валится на пол мраморная разделочная доска. – Но в любом случае, готовить человеческую еду лучше, будучи человеком. Так что сейчас дочищу картошку, чтобы ей неповадно было, и окончательно допревращусь.

– Вот этому мне бы у тебя научиться, – оживляется Тони. – Картошку точно надо чистить в таком каком-нибудь виде. Чтобы в страхе ее держать!

– Тогда уж лучше заставить ее очищаться самостоятельно, – подсказываю я.

Эти двое смотрят на меня, как средневековые монахи, которым пытаются втюхать нелепую идею, будто Земля вращается вокруг Солнца. Наконец Нёхиси говорит назидательным тоном:

– Всякий овощ по своей природе ленив. То есть просто недостаточно одухотворен, чтобы одолеть инертность материи. Если хочешь заставить его очиститься самостоятельно, придется радикально изменить этот баланс в пользу духа. Ты уверен, что станешь есть одухотворенный картофель?

Содрогаюсь:

– Ужас какой!

– Я однажды попробовал, – признается Тони. – Просто в качестве эксперимента. Три кило картошки испортил. Оказалось, от избытка одухотворенности резко портится вкус.

Картошка побеждена, кофе благополучно выпит, окончательно очеловечившийся Нёхиси в поварском переднике поверх старомодного мехового манто развлекается со сковородками, то есть теоретически как бы выбирает наиболее подходящую, а на практике просто ими жонглирует, подбрасывая до потолка. Тони уже настолько в порядке, чтобы адресовать хулигану укоризненный взгляд. Но все-таки недостаточно, чтобы стукнуть кулаком по столу и прекратить безобразие. И вот это его благодушие мне совершенно не нравится. Как-то не похоже, что кофе и остатки вчерашнего пирога вернули ему хотя бы намек на продолбанный двойником смысл.

Самое лучшее, что можно сделать для Тони в такой ситуации, – хорошенько его припахать. Я имею в виду, отвлечь какими-нибудь такими захватывающими делами, чтобы стало не до чужих тревог и печалей. И даже не до собственных. Вообще не до чьих. В идеале, подсунуть ему чистый холст, потому что Тони по-настоящему хороший художник, из тех, кто взявшись за кисти, забывает вообще обо всем. И сейчас…

Но пока я прикидываю, как бы это устроить, Тони поворачивается ко мне, улыбается, как ни в чем не бывало и говорит:

– Я, пожалуй, пойду прогуляюсь. Присмотри за мной. Сколько раз без тебя пробовал – не то чтобы вовсе не получается. Но все равно совершенно не то.

Ого. Совсем другой разговор. Все-таки Нёхиси был прав насчет смысла и завтрака. На будущее учту.

«Присмотри за мной» на самом деле всего-то и означает: «будь рядом и твердо знай, что у меня все получится». Это я запросто, не вопрос. Сколько лет знаком с Тони, с первой встречи ни минуты не сомневался, что у этого типа, если захочет, получится абсолютно все. Сам сперва удивлялся такой уверенности. В ту пору я еще даже о себе ничего подобного не знал.

Ладно, неважно. Важно сейчас другое: Тони сидит на стуле, внимательно глядя перед собой, и одновременно уже идет по бесконечно длинному пирсу туда, где яростным, торжествующим, немыслимым синим светом сияет старый маяк. И тяжелое, темное, обманчиво спокойное зимнее море окружает его с трех сторон. И такой лютый ветер там дует, что если стоять рядом с Тони, даже здесь, в натопленной кухне, можно озябнуть и, чего доброго, подхватить самый настоящий бронхит.

Но я все равно стою рядом с ним, потому что лучше этого ледяного соленого ветра могут быть разве только ледяные соленые брызги – не воображаемые, самые настоящие, вот сейчас, у меня на лице.

– Шапку надень, – строго говорит мне Нёхиси, почему-то маминым голосом. Иногда он – реально тролль.

Главное теперь – не повернуться случайно к зеркалу. Потому что я, конечно, чего только за последние годы ни навидался. И нервы у меня от таких тренировок стали даже не железные, а титановые, или какой там нынче самый прочный в мире металл. Но я все равно пока не готов увидеть, что именно появилось на моей голове в качестве так называемой шапки. Греет, и ладно. Хватит с меня волнений. Может позже взгляну, не сейчас. Сейчас я лучше буду смотреть на Тони, который, во-первых, без шапки, наскоро созданной Нёхиси, и это само по себе огромное облегчение. А во-вторых, он улыбается. Практически до ушей. Зрелище не хуже июньских закатов. Глаз не оторвать.

– Мне надо выпить, – вдруг говорит Тони. – Сам бы взял, но кухню сейчас вообще не вижу, а возвращаться мне пока рано. Так что выручай.