Юрий Уленгов - Тени безумия

Образы сменяли друг друга все быстрее и быстрее, информация бурлящим потоком неслась прямо в мозг ящеру. Гребаный Хиссус, мать его, Ксаа нырнул глубже, туда, куда нырять ему не следовало, и я понял, что, если ничего не предпринять, через несколько секунд он будет знать обо мне вообще все.

Бесцеремонное вторжение всколыхнуло ярость, сидящую глубоко внутри меня. Осязаемую, хорошо различимую внутренним взором ярость, окрашенную, почему-то в зеленый. Подпитываемый этой яростью я принялся сопротивляться ментальному изнасилованию. В какой-то момент хватка невидимых пальцев, сжимающих мозг, слегка ослабла, я напрягся… И вышиб Хиссуса прочь из своего сознания!

Рывком вернувшись в реальность, я сделал судорожный вздох, пытаясь наполнить легкие кислородом. Перед глазами замедляли свой танец такие знакомые снежинки. Ошарашенный Хиссус стоял рядом, непонимающе мотая головой. Что это было, мать вашу?

— Ты… — прошипел медленно приходящий в себя Хиссус. — Этот человек, укравший вирус… Ты знаешь, где его искать?

Я криво усмехнулся. Если бы! Но, прежде чем я открыл рот, заговорила непонятно как проникшая за оцепление Рэйчел.

— Ланс! Это, — она сделала широкий жест, показывая в сторону арены, — это не то, что хотел Патрик! Это не конечная цель! Он прибыл сюда за другим! Он вор и контрабандист, ему не могли поручить другое! Это — не то!

Я замер. Что-то зашевелилось в памяти, что-то, связанное с Турниром, но к нему не относящееся. Только что?

Девушка была права. На вирус Патрик наткнулся случайно, это не было целью приезда команды в Нью-Йорк. Но даже заполучив вирус, Патрик не покинул город. Он планировал закончить дело. Но что, черт побери, ему могли такого поручить, что могло быть сопоставимо по цене с гребаным биологическим оружием?

Вор и контрабандист… Доставка запрещенных артефактов, компонентов для них… Артефактов! Черт!

Заметка. Заметка в газете, ниже большой статьи о Турнире Достойных. В ней говорилось о выставке артефактов, которые стащили в Нью-Йорк со всей Земли гребаные сидхе, прибывшие бороться за права подмять под себя Дом Серебряной Луны! Точно!

— Выставка… — прошептал я. — Выставка артефактов! Хиссус, где это?

— Что? — кажется, ящер еще не понял. Тугодум, мать его! Как он вообще свою должность получил? Через постель?

— Это, — теперь уже я указал на объятый безумием «Барклайс-центр», — лишь отвлекающий маневр! Цель — выставка артефактов!

Ящер хлопнул пастью, схватил амулет связи и зашипел что-то на своем языке. Закончив, сунул его куда-то в складки плаща, и ткнул в мою сторону скрюченным когтистым пальцем.

— Ты! Со мной, быстро! — не дожидаясь подтверждения, наг быстро двинулся к запаркованному внутри оцепления черному гравимобилю. Рэйчел рванулась к машине вместе со мной, и, стоило ящеру открыть водительскую дверь, как девушка отпихнула его и полезла за штурвал. Хиссус от такой наглости оторопел.

— Что ты вытворяешь? Кто ты вообще такая?

— Патрик будет на гравимобиле. И никто из вас его не догонит. Никогда в жизни, — бесстрашно глядя нагу в глаза, отчеканила девушка. — А я — догоню.

Ящер что-то прошипел, махнул лапой и скользнул на сидение пассажира рядом с водителем.

— Ты — назад. Быстро! — прошипел ящер.

Я лишь кивнул, и метнулся к задней двери. Стоило мне упасть на заднее сидение, как машина заурчала, подобралась и прыгнула в ночное, затянутое тучами небо.

Такого аттракциона я на сегодня не заказывал!

Рэйчел рывком подняла гравилет, с места уходя в набор высоты. Летающая машина свечой рванула ввысь, перегрузка вдавила в кресло… Кажется, теперь я знаю, что испытывали пилоты-истребители. Картинка за окном слилась в череду огней, ярусы мелькали с непередаваемой скоростью… Даже Хиссус на переднем сидении, не выдержав, что-то зашипел.

Прямо над нами показалась оживленная магистраль, гравимобили шли чуть ли не сплошным потоком, сигнальные огни размывались, превращаясь в единый волшебный шлейф, и для меня в нем не было ни единого разрыва, ни дюйма свободного места. Для меня, но не для Рэйчел. Продолжая подъем, девушка закрутила гравик вокруг своей оси, еще больше увеличив скорость и вклинилась в какое-то непередаваемо малое, одной ей видимое свободное пространство. Миг — и магистраль превращается в пеструю ленту, тающую в темноте.

Яркие краски рекламных голопанелей за бортом выцвели и померкли, оставшись внизу: машина поднялась над городом так высоко, что даже башни и шпили Верхних ярусов остались где-то внизу. Скорость упала, а полет, наконец, перешел в горизонтальную плоскость.