Игорь Осипов - Тысячелетний воин Ярополк

В город мы доехали уже значительно быстрее. Но всё равно только к закату поспели. Вась Вась расставил везде камеры, надеясь нажиться на видео о том, как папоротник цветёт. Мол, редчайшее зрелище, такого ни у кого нет. Я лишь со вздохом махнул рукой, не советчик я тому, кто решил, что его весь мир обидел.

К нашему приезду Гореслава уже посадила в небольшую лунку на траве перед бюстом заветный папоротник, вокруг которого ходила с лейкой Муркина. Рядом стояли те мемени, что я оставил возле входа в метро. Обиженный дух лужайки-газона сидел, надутый, как мышь на крупу, у одной из своих ёлочек и обиженно зыркал на прибывающих.

– Вот что они встали? – сразу подала голос Гореслава, показав рукой на жмущихся друг к другу косуль. – Сожрут папоротник, и не будет чуда.

– Не сожрут, – ответил я, подойдя поближе и приобняв лесную деву. – Ты же богиня?

Она подняла глаза на меня.

– Ты к чему это спрашиваешь?

– Ты же хотела быть настоящей богиней?

– Ну и?

– Я тебе целое племя для поклонения привёл, – с улыбкой произнёс и поддел пальцем подбородок девы. – Забирай и пребывай в неге.

– Этих, что ли? – усмехнулась Гореслава, кивнув в сторону меменей.

– А чем они плохи? – пожал я плечами и повернулся.

Из машины на асфальт тротуара спрыгивали детишки, которые тут же бежали к своим родителям. Зрелище было животрепещущее, и в такие мгновения действительно ощущаешь себя былинным богатырём. К тому же закатное солнце залило золотом выросшие по линеечке деревья, бронзового истукана, окружающие дома и всех нас. Из окон на нас поглядывали жители многоэтажек, а один старик, одетый в майку, трусы и тапки, уже десятую сигарету докуривал, ожидая от безделья зрелищ.

– Ну, какие-то они несуразные. Вроде и люди, а вроде и с копытами на ногах. Что мне с ними делать?

– Я сказал, что ты очень добрая и справедливая богиня, – легонько поцеловал Гореславу в щеку.

– Сдурел? Кровавая хозяйка Лютолесья – самая добрая? – прошептала дева, бросив взгляд на созданий.

– Учись, – прошептал я в ответ. – А я, как настоящий княжич, помогу тебе с ними управиться.

– Ты княжеский полукровка.

Дева вздохнула и повернулась к Клюкастому, которого сбросили на газон с машины. Громадная тварь упала на траву, начав дёргаться в попытках разорвать как волшебные, так и нейлоновые путы.

– Варвары! – закричал вскочивший на ноги дух места, на глазах которого выступили слёзы. – Колёсами по газону! И этот фрик мне сейчас всё дерьмом испачкает! Я буду жаловаться!

– Жалуйся, – с улыбкой ответил я, а дождавшись, покуда не уедет грузовик, спросил Гореславу. – Всё готово к ритуалу?

– Давно, – ответила она и с игривой улыбкой достала из-за спины нож. Я видел такие в магазинах. И сделаны и они не из железа, меди или серебра, а из белого непрозрачного стекла. – Обсидиана нет, но и это тоже сгодится, – пояснила хозяйка Лютолесья и повернулась к связанному Клюкастому, улыбка сменилась хищным оскалом.

Я не стал останавливать лесную деву, которая пошла в сторону чудовища. Тварь сперва замерла, а потом забилась в путах, нечленораздельно зарычав, словно лось во время гона.

Гореслава шла, красиво покачивая бёдрами и держа в руке клинок, и я невольно залюбовался её ровной спиной, узкой талией и упругими ягодицами. Тень от домов уже накрыла эту лужайку, окунув в мягкую тёплую полутьму. На фонарях вспыхнули лампы. Сквозь разноцветные занавеси в окнах домов тоже пробивался тусклый свет. Неподалёку слышались шум машин и невнятная музыка. Местные жители всё так же глядели на нас с опаской и любопытством.

Лесная дева изящно присела перед Клюкастым, шепча древние слова, непонятные нынешнему поколению, и вытянув левую длань над тварью. И по мере чтения заклинания её голос становился всё громче, заставляя Клюкастого биться в сети, как рыбу, насаженную на острогу.

Дмитрий устало прислонился к ёлочке рядом с духом-хранителем места, а тот бросал ошарашенные взгляды в разные стороны, но не смел перечить. Соколина брезгливо морщилась. Несмеяна, отошедшая немного в сторонку, наблюдала с холодным безразличием. Муркина закрыла ладонями уши, то отворачиваясь, то подглядывая за происходящим с бледным от страха лицом. Зеваки спрятали детей, и теперь наблюдали украдкой из глубины своих жилищ и из-за углов домов.

Пение Гореславы стало совсем громким и разлетелось, отражаясь от стен и вплетаясь в охрипший вопль обречённого людоеда. Протяжные слова заставили стёкла домов и машин зазвенеть в ответ, словно они тоже подпевали.