Дмитрий Данилов - На пороге [сборник litres]

– Ну че, братан, руки помыл? – раздался сверху знакомый голос Родика…

Машина сорвалась с места, круто ускоряясь. Родик, расположившийся рядом с Чёрным на заднем сиденье, окинул его самодовольным взглядом, каким окидывает добычу дикарь.

– Да, я понял, – спокойно сказал Чёрный. – Выигрышные номера.

– О! Давно б так, – оскалился Родик. – Щас поедем ко мне, там билеты и заполним.

Чёрный бросил короткий взгляд на двух парней на передних сиденьях. Бритые головы, небритые лица, пустой взгляд. Судя по внешнему виду, они были ещё менее отягощены условностями общества и моралью, нежели Родик.

– Коллеги? – поинтересовался Чёрный.

– Та не, – махнул рукой Родик. – ГСБ ты щас даром не сдался. Это мой личный проект , понимаешь? – снисходительно пояснил Родик, нажимая на слово «проект».

Чёрный на мгновение прикрыл глаза, затем отвернулся к окну, глядя на быстро мелькающие дома, вывески, перекрёстки. От резких поворотов пассажиров швыряло в стороны, «бэха» ревела, ускоряясь, поджимая, подрезая носы, сдувая прохожих с пешеходных переходов.

– Не гнали бы вы так по городу, – заметил Чёрный и медленным движением пристегнул ремень.

– Слышь, Родик, – обернулся водитель, по виду наиболее «авторитетный», – дай ты ему в бубён, а?

Родик изобразил царственное раздумье.

– Да ему голову нельзя повреждать, – ответил он, – у него в голове вся польза. А вот поломать…

Неизвестно, что именно собрался поломать Родик. Удар сокрушительной силы пришёлся в правый бок машины. Родик пролетел мимо Чёрного и тараном врезался головой в окно. Скрежет мнущегося металла. Карусель. Тела, швыряемые по салону. Ещё один удар снаружи, после чего исковерканный кусок металла, недавно бывший новой машиной, улёгся на первую попавшуюся плоскость, обеспечившую достаточную стабильность. Плоскостью оказалась крыша.

В перевёрнутом измятом салоне раздался хриплый стон, похожий на рычание. Чёрный открыл глаза, попытался вздохнуть. Грудная клетка, ушибленная ремнём, отказывалась расширяться. Чёрный нащупал защёлку, но та не поддавалась. Тогда, выкручиваясь по-кошачьи, Чёрный высвободил сначала плечи, затем ногу и, подчиняясь силе тяготения, свалился вниз, то есть на крышу. Под руками у него оказалось что-то мокрое. Этим мокрым оказался Родик. Чёрный мельком взглянул на его неестественно вывернутую шею, отвернулся. Один из предметов, валявшихся над, точнее теперь – под водительским сиденьем, привлёк внимание своим блеском. Чёрный узнал этот телефон. Один из соратников Родика нашёл его у Фёдорова, когда шарил по карманам убитых. Чёрный подхватил мобильный, поколебался мгновение, затем подобрал и лежавший рядом кошелёк. Он осознавал лицемерие лозунга «грабь награбленное», но чувствовал, что ему могли срочно понадобиться деньги. Подобравшись, Чёрный ударил ногой в паутину растрескавшегося стёкла.

Вокруг «бэхи» уже собрался кружок любопытных граждан. В классической постсоветской манере все они были так увлечены зрелищем, что никто не предпринимал попыток помочь пострадавшим. Стекло задней двери машины вылетело, заставив круг автоматически раздаться и потолстеть с той же стороны. На четвереньках из недр салона выбрался Чёрный, мрачным взглядом окинул толпу.

– Позвоните в «скорую», – попросил он, обходя машину нетрезвой походкой. Люди перед ним расступились, открывая вид на перекрёсток. На другой стороне проспекта со сплющенной бульдожьей мордой «отдыхал» «бентли» цвета майского жука. Какой-то круто заваренный субъект светил из водительского окна широкой красной физиономией. Физиономия была несколько примятой – очевидно, подушка безопасности сработала как следует. Блестя печаткой, субъект что-то говорил в мобильный. Увидев Чёрного, крутой среагировал настолько предсказуемого, что тому стало скучно.

– Эй, братан, ты мне пол-ляма должен! – орал субъект, пытаясь выбраться из недр кожаного салона, но двери дорогущей машины категорически не желали открываться.

Чёрный открыл глаза, удостоил разнервничавшегося водителя мимолётного взгляда и продолжил движение. Идти было непросто. Земля под ним временами начинала раскачиваться, как корабельная палуба в шторм, и он с напряжением пытался обрести равновесие. Ушибленная бровь сочилась кровью. В голове стоял туман. Пожалуй, он переусердствовал.

Но при этом он не сожалел о гибели Родика. У Чёрного перед глазами была свежа ещё картина: Костик, лежащий на полу, с мýкой в остекленевших остановившихся глазах. И потому, хоть Чёрный понимал, что гибель Родика – на его совести, следствие сознательного выбора, он принимал эту ответственность без колебаний. Если бы нужно было, он снова поступил бы точно так же.