Дмитрий Данилов - На пороге [сборник litres]

Чёрный решил рискнуть и задал вопрос:

– А что происходит вообще? Почему китайцы в городе командуют?

Глаза у Ивана Савельевича испуганно округлились, он отшатнулся. С минуту он изучал Чёрного, затем посмотрел на закрытую дверь и произнёс грозно:

– Ты головой не бился, Саша?! Как маленький прямо, блин! – Затем снова бросил взгляд на дверь, покачал головой и другим, приглушённым тоном добавил: – Умным, что ли, хочешь быть? Под расстрел пойти за терроризм? Не мне эти вопросы задавать надо, а тем, кто наверху. Так надо, значит, – ещё один косой взгляд на дверь, и уже громче: – Сам знаешь, что нам повезло! Мудрое управление. Прямой дорогой к процветанию. Вся Северная Азия довольна. Все жители. А про документы – не ври! Не забывал ты их дома! Нету тебя в компьютере, значит, регистрацию у Переходного правительства ты не проходил! – Он перешёл на крик в конце, и, по-видимому, это его утомило. Он вынул бумажный платок, обтёр пот с широкого лба, вздохнул, затем продолжил, почти извиняясь: – В общем, пока тебя на тридцать суток общего режима, за нарушение правил регистрации.

– А потом? – поинтересовался Чёрный, параллельно размышляя над речью дежурного, чтобы понять, что же всё-таки случилось в стране.

– До выяснения, – нахмурился Иван Савельевич, затем снова проверил взглядом дверь. – Ты уж извини, Саша – работа такая. А что делать? Семью же надо кормить. Хоть китайцы, хоть чёрт с рогами. А я всю жизнь в МВД проработал, больше ниче делать не умею… Всё, иди. Веди себя хорошо, они это любят.

Явившийся по нажатию кнопки конвойный тоже был русским, но разговаривать категорически отказался.

– Ну вас всех! С каждым болтать силов не хватит, – было всё, что Чёрному удалось выжать из этого рослого детины в русской полицейской форме только с китайскими нашивками и иероглифами на рукавах.

Чёрный ожидал, что его препроводят в камеру, где он сможет по крайней мере предаться размышлениям, но ошибся. На улице ждал крытый грузовик защитного цвета. Внутри уже сидели несколько русских и двое солдат-китайцев с винтовками наготове. Эти двое резкими возгласами и красноречивыми движениями оружия пресекали всякие попытки общения арестантов между собой.

Один из русских – худощавый паренёк младше Чёрного – всю дорогу всхлипывал, растирая по лицу сопли рукавом и без того замызганной куртки. Сосед справа надсадно кашлял, время от времени сплёвывая кровь прямо на пол кузова. Чёрный каждый раз морщил нос и отворачивался, задерживая дыхание, но отодвинуться было некуда. Китайцы сидели молча, как статуи. Молодые парни, они, вероятно, ещё полны были желания быть идеальными солдатами и изо всех сил старались выглядеть таковыми рядом с этими белыми варварами.

У Чёрного, который снова начинал замерзать, несколько раз мелькала мысль – нырнуть в водоворот отчуждённости. Но воспоминания о предыдущих неудачных опытах и какая-то непонятного толка внутренняя усталость его удерживали. Он колебался. Кроме того, ему не давало покоя естественное любопытство. Он ощущал потребность разобраться в том, что случилось в городе, и подозревал, что, получив ответ, он приблизится к разгадке более сложной загадки, а именно происходящего с ним самим.

Грузовик некоторое время ехал по трассе, но затем свернул на грунтовую дорогу. Позади начал выстраиваться и смыкаться лесной тоннель из деревьев. Спереди всё нарастал шум. Жужжание перешло в лязгание и звон. Машина остановилась. С совершённым автоматизмом солдаты выскочили наружу и заорали, подгоняя арестантов.

Чёрный неохотно выпрыгнул из крытого кузова на холод. Вокруг суетились такие же, как он, арестанты – все русские, – нося, пиля, складывая брёвна, загружая готовые на грузовики. Лесоповал. Могло быть хуже, утешал себя Чёрный. Он зазевался, осматриваясь, и китаец-конвоир так ткнул его дулом в спину, что перехватило дыхание.

Далеко идти не пришлось. Партию новоприбывших сдали бригадиру-китайцу с короткой сопливой бородёнкой и пронырливым взглядом. Чёрному принесли топор и отправили обрубать сучья на уже сваленных стволах. Повинуясь ломаным указаниям бригадира, Чёрный присоединился к невысокому мужичонке в женской истрёпанной куртке с псевдомеховой оторочкой, который с сердитым лицом обрабатывал уже наполовину очищенный ствол. Чёрный начал с противоположной стороны.

С непривычки он возился долго и неумело с одной-единственной веткой. Его напарник несколько раз бросал косые взгляды, пока наконец не швырнул топор на землю в раздражении: