Дмитрий Данилов - На пороге [сборник litres]

Чёрный почувствовал, как внутри него натянулась струна. Дядя Влад – брат его матери – тишайший человек и всегда с доброй улыбкой. Внешне он всегда напоминал постаревшего Шурика – героя гайдаевских комедий. С похожим наивным, почти детским взглядом, в очках и клетчатой бумазейной рубашке, которую он носил почти круглый год. Дядя Влад жил скромно даже по советским меркам, но обязательно приносил Саше какие-нибудь маленькие подарки, будь то просто печенье или несколько цветных карандашей. Саше было шесть лет, когда дядя Влад вдруг перестал выходить, звонить и приезжать. Когда через две недели он не показался даже на мамин день рождения, мама заволновалась и подняла на ноги милицию. Милиция не смогла найти никаких следов.

Через год жители села в 60 километрах от города наткнулись в лесу на человека в лохмотьях – остатках странной кожаной одежды. Человек выбежал к ним, выкрикивая и бормоча что-то непонятное о том, что его преследуют какие-то силы, что эти силы несут угрозу всему миру. Он взял предложенную еду, но отказался вернуться с людьми в село. Через неделю милиция выловила его в лесу. Его фотографию опубликовали в газетах. Несмотря на заросшее и израненное лицо, мама узнала своего брата.

Однако он не узнавал никого. Чёрный помнил его взгляд – потерянный и затравленный. Он всё время оглядывался, вздрагивал от каждого шороха. Только на какое-то мгновение, когда они все уже выходили из палаты и Саша обернулся, ему показалось, что глаза дяди Влада прояснились и что он едва заметно помотал головой, словно давая племяннику какой-то знак.

Через пару дней маме сообщили по телефону, что дядя Влад напал с вилкой на медбрата и нанёс тому несколько опасных для жизни ударов в шею. Тут же дядю Влада перевели в учреждение закрытого типа в соседней области – в 200 километрах от их города. К нему не пускали даже родственников. Любые просьбы, жалобы и возражения матери оказались бесполезны.

– При чём тут мой дядя? – спросил Чёрный мрачно, стараясь не выказывать волнения.

Взгляд собеседника урановым остриём впился Чёрному в лицо. Известин выдержал паузу – ровно столько, сколько нужно было, чтобы молчание стало зловещим, но при этом не настолько долгим, чтобы момент начал напоминать театральную зарисовку.

– В зависимости от обстоятельств я мог бы устроить тебе с ним встречу. – Голос был вкрадчивым, а взгляд Известина и его лицо невозможно было прочитать. Чёрному почудилась издёвка.

– Или? – переспросил Чёрный.

Известин кивнул едва заметно и с презрением на губах в знак того, что он ожидал этого глупого вопроса:

– Или сделать так, чтобы в этом мире он уже ни с кем не встречался.

Чёрный медленно помотал головой. Это был скорее не знак возражения, но знак неприятия, бессильного протеста. Камера вдруг показалась ему больше, чем она была, сам он стал маленьким, а этот человек, навалившийся на него своим взглядом, будто превратился в злого волшебника-великана. И словно сквозь рупор донёсся до Чёрного голос:

– И ведь мы не только о дяде Владе можем поговорить. Есть ещё одно лицо. – Уголок рта Известина нервно дёрнулся, словно тот с мучительными усилиями сдерживал прорывающуюся ядовитую улыбку. – Вернее, личико, а?..

Стало тяжело дышать. Всё было враждебным и чужим. Но в этот раз Чёрный не испугался. Дар ли, проклятие – сейчас было неважно – его можно использовать в своих интересах. Нужно только позволить этому «заклинанию» выполниться, и Чёрный окажется в другой ситуации и, вероятно, в совсем другом месте. Как говорил сам Известин – все всё забудут. Это решение.

– Пошёл ты, – воспалёнными губами прошептал Чёрный.

Известин кивнул почему-то с довольным видом. Но Чёрному было уже всё равно. Водоворот «иного» уже затягивал его внутрь.

Как и раньше, Чёрный не ощутил ничего особенного, но какое-то шестое чувство в этот раз сообщило ему о том, что водоворот уже выплеснул его с другой стороны воронки. Медленно он открыл глаза и не поверил увиденному. Перед ним сидел Известин, абсолютно не изменившийся. Камера была другая. Возможно, по соседству с первой. Стол в ней был другой. Крошечное окошко под потолком было не слева, а справа. Воздух, из него шедший, казался ещё холоднее. Но Известин был тем же. На тонких губах его притаилась недобрая усмешка. Чёрный с упрямством наклонил голову и вновь позволил потоку непринадлежности заполнить себя до краёв.

Чёрный подождал на всякий случай и затем открыл глаза. Тонкие губы Известина растянулись от края до края лица. Как и раньше, «улыбка» не затронула глаз. Не меняя ни позы, ни выражения лица, Известин достал из полупрозрачной папки, оказавшейся на столе (в этот раз – из алюминия), несколько цветных фотографий и одну за другой запустил их по тускло блестящей столешнице в сторону Чёрного.