Дмитрий Данилов - На пороге [сборник litres]

Внезапно голова закружилась ещё сильнее, и Чёрный упал на спину. В глаза хлынул нестерпимо яркий свет. Чёрный повернул голову вбок, прищурился, уперевшись полуслепым взглядом в армейский сапог. Затем Чёрный почувствовал, что его подняли, стены коридора начали двигаться по обе стороны от него. Кажется, его куда-то вели. Он был способен только механически регистрировать происходящее, причём в весьма замедленном темпе. Коридор кончился. Двойная дверь. Начался другой коридор. Дверь. Комната. Стол. За столом сидел человек. Кажется, женщина. Он не узнал её. Его усадили прямо напротив неё.

Вдруг она что-то сказала. Шестерёнки завертелись с бешеной скоростью. Мир, комната приобрели объём. Предметы – цвет. Шумовой поток разделился на отдельные звуки. Глаза у Чёрного широко раскрылись. Перед ним была она – Лана.

– Что вы здесь делаете? – Если бы он был в нормальном состоянии, он придумал бы что-нибудь более адекватное. Звучание собственной речи ужаснуло его и показалось ему чужим – охрипший голос, разболтанное произношение. Пьяный бродяга в сравнении сейчас показался бы Демосфеном.

Она всмотрелась в его лицо, взгляд её изменился.

– Что с вами сделали? – спросила Лана, немного подаваясь вперёд. Он не ответил, и она заговорила опять: – Я просто хотела… сказать вам, что то, что произошло…

Засов лязгнул зло, пронзительно. Дверь распахнулась рывком, будто от удара.

– Вот ведь тварь!.. – Выражение бешенства с вытянутыми в поперечную линию губами, прищуренными глазами, гаденько трясущейся жалкой нижней челюстью превратило лицо Фёдорова в злобный смайлик.

Лана так и застыла, обернувшись. Фёдоров оказался рядом, схватил её двумя пальцами за шею и сдавил, заставив девушку вскрикнуть от боли.

– Корова тупоумная, – шипел он сквозь сжатые челюсти. – Как будто я тебя по мобильнику твоему не вычислю… Последняя уличная шлюха больше совести имеет…

Чёрный вскочил. Вернее, ему так показалось. Он был слишком медленным. Едва он, напрягая дрожащие от яда мышцы, попытался встать, как стоявший сзади молодец в чёрной униформе применил захват, пережав ему горло.

Между тем пальцы Фёдорова сжимались всё сильнее, сдавливая шею девушки. Другой рукой он сбрасывал руки Ланы, пытавшейся освободиться.

– Василь Василич, – тронул его за рукав заявившийся с ним же амбал, кажется, один из тех двух колхозников-телохранителей, – не здесь же…

Фёдоров воззрился на своего громилу. Потом до губернатора дошёл смысл сказанного, он убрал руки, заставив обессилевшую от боли Лану повалиться на пол, оправил пиджак, передвинул на место сбившийся галстук, отдышался и попытался исполниться государственного достоинства.

– Забери её, пусть подождёт меня в машине, – бросил Фёдоров охраннику тоном, в котором слышны были ещё нотки подавляемого животного бешенства. – Пожалуйста, – добавил он, что прозвучало таким жутким диссонансом с предшествующей сценой и речами, что даже его собственный телохранитель опешил, застыв на мгновение от неожиданности.

Лана, немного пришедшая в себя, попыталась сопротивляться, но охранник взял её в охапку и под её крики буквально вынес из помещения.

Маскируя конфуз, Фёдоров с нарочитой деловитостью обратился к вошедшему вместе с ними человеку с волчьей сединой:

– Как это, объясните мне, у вас тут гражданских лиц так вот допускают в ваше учреждение?

Тот улыбнулся улыбкой, которая сделала бы честь макиавеллевскому Государю:

– Видите ли, господин губернатор, она выдала себя за вашего представителя. Но вы совершенно правы, у нас всё, здесь происходящее, регистрируется, и виновные, конечно, должны будут понести наказание.

Фёдоров посмотрел на собеседника злобно – исподлобья, задумался, взялся за дужку очков, отпустил.

– Я думаю, что мы можем забыть об этом, – предложил губернатор теперь уже почти любезно, – я со своей стороны позабочусь, чтобы вовлечённые гражданские ничего не разглашали…

– Конечно, – кивнул тот, – мы можем забыть о том, что здесь вообще кто-то был. Главное, чтобы от гражданских потом оставалось поменьше шуму и пыли.

Фёдоров подумал ещё, затем медленно направился к выходу. На пороге он обернулся и бросил полный ненависти взгляд на Чёрного. Было ясно, что для губернатора вопрос личной мести не закрыт и что он не остановится, пока не удовлетворит свою жестокую потребность.

Чёрного в данную минуту этот факт волновал меньше всего. Молодец, державший его шею в захвате, пережал сонную артерию, и Чёрный ещё приходил в себя. Но он уже успел услышать последний обмен фразами между офицером ГСБ и Фёдоровым. «Гражданские» – это Лана. Она собиралась что-то объяснить. Что-то важное. Быть может, почему она так согласно способствовала стараниям Фёдорова уничтожить Чёрного. Было ясно, что она пришла сюда без ведома губернатора. И что этого было достаточно для того, чтобы в мелкопородистой подозрительной душонке этого чиновника пробудилась жгучая ревность. Отсюда был его взгляд, налитый до краёв злобой. Он растерзал бы Чёрного на куски, но последний уже попал в лапы к куда более опасному хищнику. И поэтому все свои комплексы Фёдоров теперь выместит на Лане. И, вероятно, не остановится перед убийством. Что понимал этот матёрый волк из ГСБ, попросивший только не оставлять следов. Эдакая санкция – в обмен на понимание губернатором того, что Чёрный сейчас принадлежит ГСБ.