Дмитрий Данилов - На пороге [сборник litres]

Лицо девушки какое-то время ещё перемежалось с красной ряхой Родика, затем стало доминирующим образом – единственным знакомым в холодном океане незнакомых вещей, существ, явлений. Оно вдруг запульсировало очень быстро, стало ярче, да так и осталось.

Чёрный вздрогнул. С удивлением оторвал руки от стола, посмотрел на них – такие странные пятипалые конечности. Металлические кольца, опоясывающие их запястья, соединялись между собой короткой цепью. Затем он поднял взгляд и встретился с её глазами. Холодные и светлые, почти как озёрный лёд, они смотрели прямо и без смущения. Чёрный смотрел в эти глаза, но никак не мог поймать её взгляд. Она словно глядела сквозь него.

Лицо её действительно казалось очень ярким. Возможно, из-за падавшего на него электрического света. Рядом с ней, откинувшись на спинку и поигрывая собственным ярко-зелёным галстуком, сидел тот самый желтоглазый в маленьких квадратных очках.

– То есть это он и вы его опознаёте? – спросил сидевший рядом с Чёрным мужчина с колючими глазами и волчьей сединой.

В воцарившемся молчании было отчётливо слышно, как тикают дорогие часы в золотом корпусе на руке у желтоглазого. Последний поглядел на них, шумно поменял положение на стуле. В зеркалах глаз у неё промелькнуло какое-то выражение, так быстро, что Чёрный не успел его не то что расшифровать, но даже зарегистрировать, и только подсознательно уловил перемену.

– Да, – голос её звучал ровно и безучастно, как будто она отвечала на вопрос продавщицы бутика, завернуть ли ей платье.

– Моя клиентка подтверждает личность подозреваемого, попытавшегося совершить над ней семнадцатого числа поздно вечером сексуальное насилие, – подал голос маленький круглолицый человечек по левую руку от желтоглазого. Чёрный даже не заметил его поначалу, так здорово тот слился с фоном кабинета.

– Ну теперь тобой займутся, – процедил желтоглазый в сторону Чёрного. Он оставил в покое свой галстук и поднялся с места. – А от вас, господин специальный сотрудник, я жду объяснений касательно недопустимых действий ваших людей. С вашим начальником я уже говорил по телефону.

– Приношу свои извинения, господин губернатор, – меланхолично, не производя ни одного лишнего движения, ответил седой, – но ГСБ не подчиняется местным органам власти. Наш начальник – в столице.

– А я с вашим начальником из столицы и говорил, – удовлетворённо кивнул губернатор, выпячивая живот. – Пошли, Лана, – он мотнул головой.

Чёрный всё пытался поймать её взгляд, но глаза были словно нарисованы на её лице и взгляда не имели. Она поднялась, поправила юбку и, цокая высокими каблуками, вышла вместе с желтоглазым.

Круглолицый тоже поднялся, выиграв где-то пару сантиметров в высоте по сравнению с сидячим положением – шарик, а не человек.

– Зря Фёдорову дорогу перешли, – произнёс он масляным голосом, одновременно собирая бумаги со стола. – Он человек упорный. И память хорошая. Особенно на такие мелочи. Лучше бы вам извиниться. Передать этого, – он ткнул пухлым пальцем в Чёрного. – А то у господина губернатора ведь родственники знаете какие? – Он присвистнул и театральным жестом прикрыл пухлые губки толстыми пальцами.

– Ну че нам с тобой делать, а, экстрасенс эдакий? – спросил у Чёрного седой, когда за адвокатом закрылась дверь.

Чёрный молчал, всё пытаясь выбросить лицо Ланы из головы и вспоминая, как он здесь оказался.

Седой сжал губы, оглядел его с сомнением:

– Если б не эти твои предполагаемые способности, сдал бы я тебя губернатору в лапы, чтоб он тебя на куски разобрал. Говорят, любит он это дело… Но если ты меня довольно быстро чем-нибудь не порадуешь, я так и сделаю. Можно начать с чего-нибудь простого. Например, какое число я сейчас назову?..

Чёрный уже почти привык к своему телу. С обстановкой дело обстояло сложнее. Он чувствовал, что в его последнем приступе отчуждённости было нечто особое. Обстановка была не просто чужой, она была такой, которая никак не хотела срастаться с его подсознанием. Он не очнулся. Не проснулся. Он просто обнаружил себя здесь в полном сознании. Обычно его память в конце концов подстраивалась под чужой мир, связывала его с прошлым. Словно её обновляли вместе с самим миром. В этот же раз память бунтовала и категорически отказывалась подтверждать достоверность окружающего. Как он вдруг мог оказаться в этом кабинете? Кто был этот человек с волчьей сединой? Куда делся Родик? И почему Лана обвиняет его в насилии?