Виктория Полечева - Тюльпинс, Эйверин и госпожа Полночь [litres]

Тюльпинсу так отчаянно захотелось, чтобы рядом оказалась матушка. С ней всегда было спокойно и ничего, совсем ничего не нужно было решать самому.

– Эй, хозяин? Господин или как вас там! Кареты грузовые и рабочих заказывали?! – Голос с улицы стал громче и требовательнее.

Кайли метнулась к каминной полке и выудила из вазы ключи от кареты.

– Вот, Тюльпи. Все, чем я могу тебе помочь. Твоя карета с той стороны дома, я велела ее починить. Сможешь выскочить – беги. В библиотеке на самой верхней полке, за томиком Дидруа, моя заначка – не больше тысячи двилингов. А там поезжай к Самселу, к Бэрри – мальчишка их предупредит, они будут тебя ждать. Может, и помогут чем… Тюльпи… Уезжай только. – Кайли потянулась поцеловать лоб Тюльпинса, как делала это в детстве, но отпрянула и сухо добавила: – Не стал ты хорошим, Тюльпи. Уезжай.

Тюльпинс опрометью кинулся в библиотеку, не сдерживая слез. Он влез на лесенку, слыша, как рабочие входят в зал, разрубают старый клавесин, чтобы легче было выносить обломки, и расплакался еще горше, навзрыд, не сдерживая судорожных вздохов.

Книги, одна похожая на другую, посыпались с полки. Не так давно по прихоти матушки все обложки заменили на элегантно-черные – так они лучше вписывались в интерьер. Да вот только названий повторно никто не наносил: мол, к чему портить натуральную кожу какими-то буквами.

Наконец томик Дидруа нашелся, но за ним виднелись не только сине-желтые двилинги, но и небольшой альбом для рисования. С теплотой вспомнив о матери, Тюльпинс понял, что она сохранила его детские каракули. А может, это была Кайли, ведь матушка не обращала внимания на такие мелочи. Молодой господин сунул альбом и двилинги в карман пижамных штанов: благо они были широки, шились ведь по заказу, специально для сластей, которые Тюльпинс тащил наверх с кухни и жевал перед сном прямо в кровати.

Вспомнив о предостережениях экономки, Тюльп пробрался к каморке для слуг, а оттуда к маленькой дверке, ведущей в сад. Он натянул первые попавшиеся сапоги, накинул на плечи розовый плащ Кайли – другого на крючке не оказалось – и выскользнул из дома.

Разговоры рабочих слышались из-за угла. Они обсуждали вазы, которые можно умыкнуть, ковры невообразимой дороговизны, которые непременно нужно разрезать да поделить на всех, а еще то, что комиссара с его семьей ожидают с минуты на минуту.

Тюльпинс прижался затылком к шероховатой стене, тяжело вздохнул, набираясь храбрости, а потом в два шага допрыгнул до своей кареты и спрятался за ней. Рабочие повернулись на звук, но лишь недоуменно почесали затылки и вновь принялись таскать вещи из дома.

Благо дверца открылась без лишнего шума. Тюльпинс тут же влез на расшитую диковинными рисунками лавку и медленно потянул за рычаг на стенке. Карета фыркнула, заурчала. Хорошо, значит, топлива достанет на полноценную поездку по городу.

Тюльп хотел непременно поехать сначала к Самселу, но Бэрри жил намного ближе. И если он не поможет, в разговор может вмешаться его сердобольная мать. Госпожа Кватерляйн точно не оставит никого в беде. Да еще и… мистер Дьяре! Хранитель! Вот кто точно не даст в обиду беззащитного… Тюльпинс нащупал письмо в кармане рубашки и решительно кивнул. Ему помогут. Наверняка.

Карета рванула вперед, едва не подмяв под себя кого-то из рабочих, но Тюльп решил, что дольше тянуть совершенно невозможно. Так недолго оказаться и в Третьем, а парень туда не собирался.

Тюльпинс быстро схватил рычаги управления и принялся править к улице Гимили. Карета бодро загрохотала по мостовой, словно рада была вновь обрести хозяина, вновь оказаться полезной.

У главных ворот дома номер семнадцать Тюльпинса встретил сам мистер Дьяре. Парень замешкался, пытаясь придумать, как вручить колдуну письмо, как попросить его о помощи и для себя, и наконец смог выдавить только:

– Добрый день, мистер Дьяре. Господин Бэрри дома?

– Да, он ожидает вас в зале. Примите мои соболезнования, господин Тюльпинс. – Лиловые глаза смотрели с искренним сопереживанием. – Могу ли я вам чем-то помочь?

– С-спасибо. – Тюльп кивнул и набрал побольше воздуха, чтобы действительно попросить о помощи, но из глубины дома послышались крики рассерженного Бэрри.

Мистер Дьяре устало закатил глаза и отошел от двери, приглашая Тюльпинса войти. Он с благодарностью поклонился и прошел в большой темный зал, где выбрал кресло у камина и стал ждать появления друга.

Бэрри не заставил себя долго ждать: не здороваясь с Тюльпинсом, он кинулся к окнам и сорвал с них сначала шторы, а потом и тонкие занавеси. Делал он это с такой яростью и нескрываемым ликованием, что Тюльп невольно скривился: с годами Бэрри становился все несноснее.