Виктория Полечева - Тюльпинс, Эйверин и госпожа Полночь [litres]

– Есть зелье, чтобы залечить твои кости, мой мальчик. Но оно слишком долго готовится, у меня сейчас нет времени на такие глупости. – Полночь усмехнулась, глядя на озадаченное лицо Тюльпа. – Придется потерпеть, со временем Эдуард все исправит. Конечно, сейчас он хотя бы перемотает твою ручку и снимет боль. – Госпожа кивнула мистеру Гизу. – А ты выпил то, что подомнет твою волю, мальчик. Ты выпил то, что развяжет твой язык.

Эйверин сделала шаг вперед, но крепкие руки отца легли на ее плечи.

– Пусти! – Девочка гневно дернулась.

– Так надо, Эйверин! – громко сказал мистер Гиз, нависнув над дочерью. – Так надо, понимаешь?! Перестань вырываться! Кому ты больше веришь, мне или этому мальчишке?! Оставь его ей!

– Этот… мальчишка… – Эйви отчаянно извивалась в руках отца. – Никогда… меня… не бросал… и голодом не морил… Пусти! Да что ж ты делаешь?!

– Эйверин! – рявкнул отец, и грозный голос его повис под потолком оранжереи. – Ты хочешь увидеть мать или нет?! Мы должны делать все, что скажет госпожа, ты поняла меня?!

Лицо отца в этот момент стало таким страшным и таким чужим, что Эйверин обмякла и пробормотала только:

– Да, папа.

– Ох эти семейные сцены! – Полночь гортанно рассмеялась. – Ну, мой мальчик, где вы были? Рассказывай.

Тюльпинс плакал и кусал губы, пытаясь сопротивляться. Но зелье оказалось сильнее его, куда сильнее.

– М-мы были в пещере… Там Зойди и Ч-чин… Они спасают всех, кого вы пытались убить… – Тюльп громко всхлипнул, с отчаянием глядя на Эйви. – Нам рассказали, зачем вам эти смерти…

– О смертях, значит, рассказали, да? А больше ни о чем не говорили? – Госпожа Полночь подмигнула мистеру Гизу. – А кто же спасал бедняг, а? Или они их просто хоронили?

– Их… их лечил Хранитель.

– Что?! – Полночь расхохоталась, закинув голову. – Он здесь, Эдуард, ты был прав! Где, где он, мой мальчик? – быстро спросила госпожа, бешено глядя на мистера Гиза. – Где он?!

– Он был вместе с ними, в пещере. Желтой горы…

– А я чувствовал его однажды, я говорил вам, госпожа, – мягко сказал мистер Гиз. – Он опрометчиво поступил, что выскочил ночью на улицу.

– И кто же он, мальчик? Ты знаешь его, не так ли?

Тюльпинс закусил губы так сильно, что по подбородку его потекла струйка крови.

– Ну же! – Мистер Гиз ударил парня по лицу.

– М… мистер Дьяре, – выдохнул Тюльп.

– Ночь – мое царство. – Полночь распрямилась, и вид у нее был такой ликующий, что Эйви хотелось плакать. – Он еще пожалеет, что сунулся в мой город. Эдуард, отправляйся туда.

Волосы, словно раздутые порывом ветра, яркие фарфоровые гортензии у босых ног и чуть печальная улыбка из-за небольшой родинки – скульптура молодой женщины была так прекрасна и так знакома, что Эйверин присела на траву.

– Тюльп, – сдавленно позвала она, – иди сюда, пожалуйста, мне нехорошо.

Тюльпинс, поедавший в дальнем углу оранжереи спелые персики, мигом примчался, едва не опрокинув две огромные кадки с пальмами.

Эйверин молча указала на статую, и Тюльпинс удивленно раскрыл рот. Сок тут же начал стекать по подбородку, но парень, наплевав на все приличия, просто отер его рукавом.

– Зачем это ей? – Тюльп медленно обошел вокруг точной копии Дарины Кватерляйн. – Зачем П-п-полночь сделала это?

Эйверин подняла глаза на парня, чувствуя, что силы покидают ее.

– Тюльп, там еще три осталось. И все девушки. Сходишь со мной? Я просто…

– Боишься, что там может оказаться статуя с лицом твоей мамы? – мигом сообразил парень. – Ты ведь говорила, что в их историях было нечто схожее?..

Эйверин кивнула. Тюльпинс помог ей подняться на ноги, и они молча пошли дальше по аллейке. Одна из статуй застыла в стремительном танце, другая умиротворенно читала книгу, сидя на камне. Мимо них Эйверин прошла быстро, едва взглянув. У третьей Тюльпинс остановился сам: хрустальная птичка в ее руках сразу обо всем сказала. Эйви задрожала и медленно опустилась на колени. Она потянула ладонь вперед, но отдернула ее, чуть коснувшись гладкого мрамора.

Тюльп стащил одной рукой пиджак и протянул его Эйверин. Девочка повернулась к нему, глаза ее наполнились слезами – моргнет сейчас, и те потекут к подбородку, омывая щеки.

– Возьми, – шепнул Тюльпинс. – Будет вместо одеяла.

Эйверин улыбнулась краешком губ, легла на траву и накрыла лицо пиджаком. Ей казалось, что в ушах ее еще звенит последняя мамина колыбельная.