Галина Липатова - Паладинские байки

По старой традиции само паладинское крыло королевского дворца тоже называется паладинским корпусом. Да и не удивительно – ведь это сердце и основа всего корпуса как такового. Здесь же и кадетская школа, где обучаются новички. Все паладины – будь они странствующими, городскими или храмовниками – вышли в свое время из стен паладинского крыла королевского дворца.

Вопреки расхожему мнению, жизнь придворных паладинов – далеко не сахар. От них даже больше требуют, чем от храмовников, ведь шутка ли – самого короля охранять надо и весь дворец внутри. Снаружи-то с охраной обычная гвардия должна справляться, но… бывало разное. Вот паладины постоянно и упражняются в воинском и паладинском искусствах. И трижды в неделю в любую погоду проводят тренировки на заднем дворе своего крыла. На этот двор выходят окна фрейлинских комнат и покоев придворных, так что у паладинов всегда есть зрители. Дамы любят посмотреть на крепких, мускулистых парней, когда те, раздетые до пояса, бегают по горбатым дорожкам, толкают тачки с камнями, ворочают огромные бухты канатов, перетягивают те же канаты, стреляют из луков, арбалетов, пистолей и самопалов, или метают тяжеленные молоты и большие копья. Или еще что-нибудь выделывают подобное. Мужчинам же больше нравилось смотреть, как паладины в полном походном снаряжении бегут по дорожке с барьерами, ямами, заборами и прочими препятствиями, забираются на высоченные столбы, рубятся на мечах, месятся врукопашную или вообще, надев старинные тяжелые доспехи, играют в мяч. К тому же ограда королевского дворца в этом месте граничила с кордегардией гвардии, охранявшей дворец снаружи, и гвардейцы, свободные от караулов, любили рассесться по окнам и на заборе, и отпускать в адрес паладинов ехидные комментарии. В которых, однако, сквозила плохо скрываемая зависть: к примеру, пока что никто из них не сумел выстрелить из большого «стенобойного» самопала с плеча, и при этом не упасть, а еще и попасть в мишень, как то с неизменным успехом удается паладину Манзони. Гномьи большие самопалы, конечно, страшное оружие с большой убойной силой, но стрелять из них без подставки могут только гномы и королевские паладины, и то не все. Остальные вынуждены ставить самопалы на треноги и при этом держать двумя руками, да и для этого нужна немалая сила. Человеческие инженеры попытались было сделать стенобойные самопалы поменьше, но никак не получалось рассчитать дозу пороха и его состав для них так, чтобы казенную часть не разрывало, а выстрел при этом был достаточно мощным. Удалось изобрести только большие пушки, но их приходилось возить лошадиными упряжками, а толку от них было немногим больше, чем от гномьих стенобойных. Сделать под людской порох самопалы поменьше, пусть и с меньшей пробивной силой, тоже не получалось, так что фартальская армия была вооружена гномьими самопалами. Зато людям удалось придумать магические капсюли к патронам, так что гномы вынуждены были скооперироваться в этом с людьми для производства лучшего на континенте огнестрельного оружия. А все, что людям удалось сделать исключительно из доступных им материалов – это казнозарядные пистоли и заряды к ним на основе людского пороха. Пистоли были оружием очень так себе и годились только для ближнего боя: дальность стрельбы маленькая, заряжать долго, точность плохая, так что использовали их только как вспомогательное оружие. Единственное преимущество перед луками и арбалетами у них было то, что их удобнее применять в помещениях и на узких городских улицах. Да и тут были свои сложности. Людской порох, в отличие от гномьего огневого порошка, очень дымил и имел меньшую силу, а стоило чуть превысить дозу или нарушить пропорции – взрывался. Гномы же стойко хранили свои секреты и никогда не продавали людям некоторые из ингредиентов огнепорошка, так что уже вот сто пятьдесят лет оставались единственными поставщиками разного типа самопалов и огнепорошковых зарядов.

Сегодня, однако, никаких стрельб не было – всё утро лил дождь, а самопалы и пистоли влаги не любят, так что молодые паладины занимались на тренировочном плацу самым ненавистным делом: бегали по кривым дорожкам, толкая тачки с камнями. Приятного мало: тачка тяжелая, громоздкая, неповоротливая, камни то и дело рассыпаться норовят, дорожка выщербленная и горбатая, да еще дождь льет как из бочки, а на тебе только башмаки и шаровары для тренировок, и всё. Хуже этого только бухты канатов ворочать по грязи, снегу и гололеду. Единственное, что хоть как-то утешало паладинов – это то, что за ними с интересом наблюдали придворные дамы и даже ободряюще махали из окон шелковыми шарфами. Младшие паладины знали: пусть к этим дамам и ходит кое-кто из гвардейцев, но на тренировки гвардейцев дамы никогда не смотрят даже в хорошую погоду. Да и на что там смотреть, скукота одна. Как-то раз из любопытства младшие паладины Оливио, Бласко и Жоан залезли на забор и заглянули на задний двор кордегардии, где как раз муштровали гвардейцев. Молча сидели на заборе и задумчиво смотрели, как гвардейцы бегают по двору в амуниции всего лишь с алебардами наперевес или поднимают по две жалкие шестидесятифунтовые гири на коромысле. Посмотрели-посмотрели, да и слезли с забора все так же молча. Даже Оливио, самый тщедушный из всех младших паладинов, мог спокойно поприседать сорок раз с двумя восьмидесятифунтовыми гирями на коромысле, которое и само весило еще сорок фунтов. Что он и проделал в следующую же тренировку на плацу – специально из зала гири с коромыслом приволок. Гвардейцы оценили и больше никаких ехидных шуточек не отпускали ни по поводу паладинского целомудрия, ни по поводу беганья с тачками, да и вообще ни по какому поводу.