Вера Космолинская - Авалон

— Он самый, Уотсон, — бодро сказал я.

— Кто он?

— Понятия не имею. Само безумие.

Уотсон, не снимая шляпки с перьями, поскреб в затылке и уставился на тело с профессиональным любопытством врача.

— Но мы это выясним?

Я покачал головой, и поднялся, больше не глядя на мертвеца. Я и так слишком глубоко проник в его мозг, и мне совсем не хотелось и дальше потрошить… тьфу ты, ворошить его историю и его безумие.

— Это ни к чему, — сказал я сухо. — Все кончено. Кто он такой — пусть выясняет Скотленд-Ярд, если хочет.

По дороге к Бейкер-стрит, Уотсон трещал без умолку, засыпая меня вопросами, но так и не вытянул из меня толком ни слова.

— Никогда не понимал, почему вы придаете столько значения этим театральным представлениям, — ворчал Уотсон. — Ну скажите на милость, какой от них прок?! Что там видно в этом тумане? Почему вам понадобилось ходить в этом дурацком балахоне? Зачем вам понадобился мой ланцет, когда револьвер гораздо лучше? Зачем вы выскочили раньше времени и так меня перепугали — в этом плаще ведь и не поймешь кто это — я чуть не выстрелил сам… Да, и кстати, Холмс…

— Что?

— Вы мне наконец отдадите мой ланцет?..

13.11.01

О чем бы вы могли думать, падая на раскаленный песок этой проклятой пустыни, как на адскую сковородку, и чувствуя в свои последние мгновения, как кровь шипит и испаряется вокруг вас, а внутри — превращается в крепкий турецкий кофе? О том ли, какой черт понес вас сюда, в эту долину, где нет иной тени, кроме смертной, и нет другого развлечения, кроме миражей, о том ли, что хотели бы вернуться… Куда? Сюда приходят те, кому некуда и незачем возвращаться. Это словно прыжок в пропасть. Даже если чего-то жаль — уже поздно. Время, срок — это все сказки. Здесь умирают для всего, чтобы родиться заново, и рождаются — для смерти.

Какого черта все мы здесь? Сливки и отбросы общества, преступники и рехнувшиеся романтики, и просто безумцы со всех концов света, всех оттенков кожи и религий, будто потомки Каина, лишенного отечества, выходцы из никакой страны, вот, кто мы. Иностранный легион. И тут все непросто. Кажется, всем известно, какой стране он принадлежит. Но — нет. Это ИНАЯ страна, там — с другой стороны. Там — во тьме внешней…

Зачем? Зачем она существует? Для ТОЙ страны? Или просто затем, что мы все одержимы? Обречены и бессмертны — рожденные для того, чтобы кидаться без конца в это раскаленное дюнное море. И поток наш не иссякает. И утопая, расплавляясь в этом море, мы знаем, что еще вернемся. Беспокойные духи, не знающие пристанища ни в земле, ни в небе, завладеют кем-то другим, и тогда мы вернемся. Вернемся, чтобы снова броситься в пропасть. Ведь это всегда будем мы. Как были всегда, и не прейдем во веки веков. Других таких нет. Мы бессчетны и бесконечны. Мы одержимы. Это так же верно, как смерть. Все прочее — ничто.

Кровь — это мираж. Песок — это мираж. Солнце — это мираж. Земля и небо — мираж.

Мы вернемся. Мы всегда возвращаемся.

Ведь имя нам — Легион.

18.06.01

Звезды — совсем не то, что мы о них думаем.

Вы думаете, там что-то есть наверху? Что-то материальное, что-то похожее на жизнь, что-то за этими светящимися окнами.

Ничего там нет.

Любопытно, верил ли кто-нибудь когда-нибудь по-настоящему в то, что звезды светятся?

Они не дарят свет.

Они дарят мрак.

Говорят, чем ночь темней, тем ярче звезды. Но не путайте причину со следствием. Чем ярче звезды, тем больше они испускают тьмы. И при этом пристально сверлят нам спины своими жгучими острыми буравчиками.

Зачем? Быть может, им страстно хочется стать нами. Украсть наши маленькие теплые жизни. Просто, чтобы забыться, забыть о том, как жутко быть звездой во тьме, и сеять только тьму собственного отчаяния и ужаса.

Мы это чувствуем — как каждая звезда пристально смотрит нам в спину. Поэтому мы боимся темноты. Особенно, когда звезд не видно. Потому, что это не значит, что они не видят нас. Они могут быть где угодно, окруженные тьмой, и могут напасть — тогда, когда мы их не видим. А когда в ваших глазах мерцают звезды — это значит, что они уже поджидают вашу душу.

А однажды каждый из нас окажется в пустоте и темноте, где вокруг будут только звезды. И они будут далеко-далеко от нас. Потому, что будут нас бояться. Ведь мы будем такими же звездами, исторгающими холод и тьму. И мы будем пристально смотреть им в спину. В пустоте не спрячешься. И им будет некуда деться. И вокруг будет бездна звезд.