Айра Левин - Такой чудесный день

Вышли на улицу.

– Ли, пожалуйста, во имя Семьи, давай поднимемся в медцентр.

– Тихо.

Свернули в проход между зданиями. Здесь было темнее, и Скол достал фонарь.

– Что ты со мной сделаешь?

– Ничего, если снова не попытаешься меня надуть.

– Тогда зачем я тебе?

Он не ответил.

На дорожке за зданиями был установлен сканер. Рука Лилии поднялась.

– Нет! – сказал Скол.

Они прошли, не касаясь; Лилия горестно вздохнула и прошептала:

– Какой ужас!

Велосипеды стояли на своем месте у стены. В корзине одного лежала дорожная сумка в одеяле, тут же были засунуты макси-кейки и банки с колой. На другой корзине лежало развернутое одеяло. Скол положил в него сумку Лилии и плотно замотал.

– Залазь, – сказал он, придерживая велосипед.

Она села и взялась за руль.

– Мы поедем прямо между зданиями в сторону Восточного шоссе. Без моего разрешения не поворачивай, не останавливайся и не ускоряйся.

Скол перекинул ногу через раму и сунул фонарь в угол сетчатой корзины, чтобы освещать путь.

– Хорошо, поехали, – скомандовал он.

Они катили бок о бок по прямой дорожке, совершенно темной за исключением просветов между домами. Высоко над головой мерцала узкая полоска звезд, а где-то впереди – голубоватый свет одинокого уличного фонаря.

– Быстрее, – приказал Скол.

Они прибавили скорость.

– Когда у тебя следующая терапия?

Она молчала. Наконец произнесла:

– Восьмого маркса.

Две недели. Иисус и Уэй, почему не завтра или послезавтра! Хотя могло быть хуже; могло быть через месяц.

– Ты разрешишь? – спросила Лилия.

Пугать ее еще больше не имело смысла.

– Может быть. Посмотрим.

Он намеревался каждый день проезжать небольшое расстояние во время свободного часа, когда велосипедисты не привлекут внимания. Двигаться от леса до леса, через один-два населенных пункта, и так понемногу добраться до 12082 на северном побережье Афр, ближайшего к Майорке города.

Однако в первый же день, к северу от 14509, планы поменялись. Найти укрытие оказалось сложнее, чем он предполагал; уже давно рассвело – по его подсчетам, часов в восемь, – когда они наконец устроились под скалистым выступом, который спереди закрывали заросли молодняка. Скол нарезал веток и завалил ими просветы между деревцами. Вскоре послышался гул вертолета; он все кружил наверху, и Скол держал на прицеле Лилию, которая застыла с недоеденным макси-кейком в руке. В полдень в каких-нибудь двадцати метрах раздался треск сучьев, шелест листвы и чей-то голос. Слов было не разобрать, говорили медленно и монотонно, как в телефон или телекомп с голосовым вводом.

Либо прочли написанное Лилией в ящике стола, либо, что более вероятно, Уни сопоставил их отсутствие и пропажу велосипедов. Поскольку их теперь ищут, Скол решил пуститься в дорогу только через неделю, в воскресенье, сделать бросок в шестьдесят или семьдесят километров на северо-восток, а не прямо на север, найти укрытие и снова переждать.

В течение четырех-пяти недель они окольными путями доберутся до 12082. Каждое воскресенье Лилия будет все больше собой, сговорчивее и менее одержимой идеей ему «помочь».

Пока, однако, она Анна СГ. Он заткнул ей рот лоскутами от одеяла, связал и спал до заката с пистолетом в руке. В полночь снова повторил процедуру, а сам уехал на велосипеде и спустя несколько часов вернулся с едой, двумя одеялами, полотенцами, туалетной бумагой, «наручными часами», которые не тикали, и двумя французскими книгами. Лилия лежала там, где он ее оставил, глядя встревоженно и сострадательно. Пленница прощала больному товарищу его издевательства. Жалела.

При свете дня, однако, посмотрела на него с отвращением. Он погладил щеку и ощутил под ладонью пробивающуюся щетину. Смущенно улыбнулся.

– Почти год без терапии.

Она опустила голову и прикрыла глаза рукой.

– Ты превратился в животное.

– Мы и есть животные. Это Вуд, Уэй, Иисус и Маркс сделали нас мертвыми и прилизанными.

Когда Скол начал бриться, она сначала отвернулась, а потом бросила взгляд через плечо, раз, другой и принялась брезгливо его разглядывать.

– Можно порезаться.

– Было поначалу. – Он натянул кожу и играючи работал лезвием, глядясь в пристроенный на камне блестящий бок фонаря.

– И как часто надо… это делать?

– Каждый день. Вчера пропустил. Надоедает, но осталось несколько недель, всего ничего. По крайней мере, я надеюсь.

– Что ты имеешь в виду?

Он не ответил, продолжая бриться.