Александр Уваров - Бардо дождя [СИ]

— Ни на кого, — повторил Чегоди. — У нас ничего не получилось…

— Что?! — возмутился Корвин. — Вы отправили некрона, и это доподлинно мне известно, и вскоре после этого Маркин умирает при весьма странных обстоятельствах. У вас хватит наглости утверждать, что это совпадение?

— Я не знаю, — признался Чегоди.

И приложил ладонь к груди.

— Не знаю! У меня нет доказательств, я не могу подтвердить правдивость моих слов, но… Пожалуйста, верьте мне, господин Корвин! Это была попытка, эксперимент… Просто никудышная, глупая попытка непрофессионалов освоить магические технологии. Вы правы, этот субъект из котельной лишь выдавался мной за мага. Но он просто самозванец… Какой-то бывший учёный, вроде… Но он убедил меня, что владеет технологиями некронавигации, и даже предоставил доказательства, продемонстрировал их в деле… Потрясающие картины, господин Корвин! Что я видел, боги мои! Я чуть не сошёл с ума, я поверил ему! Но теперь… Теперь же ничего не вышло!

Корвин смотрел на него пристально, и взгляд его стал совсем нехорошим, давящим.

Показалось Чегоди, что и приободрившийся копьеносец вновь стал буравить затылок его колючими сними глазами.

«Погоди у меня! — пообещал бронзовому Чегоди. — Уж я до тебя доберусь!»

Бронзовый, не поверив угрозе, хихикнул в ответ.

— Объясните, — подал голос Корвин.

— Мы потеряли некрона, — ответил капитан. — Извлечение мозга начали как положено, по графику… Пересадка в шар… Случилось что-то, сам не могу понять… Все предварительные эксперименты были удачны, а тут — на тебе! Мы не смогли открыть и зафиксировать канал связи. Шар молчал. Никакого отклика. Несколько часов пытались установить контакт, пока технологи не диагностировали информационную смерть и закрытие входа связи. Впрочем, строго говоря, никто не может с уверенностью сказать, что он вообще был открыт… Но после такого диагноза стало понятно, что все дальнейшие попытки выйти на связь и подключить навигатора — бесполезны и бессмысленны. Некрон ушёл от нас, господин начальник. Просто ушёл…

Чегоди развёл руками.

— Сам не знаю куда. Куда бы мы не пытались его направить, но… Что уж теперь об этом говорить! И вот беда какая: я даже не знаю, совершено ли мной убийство или нет. В конце концов, Маркин — сердечник со стажем. Три года назад попал в реанимацию… Приступ… Больной человек, господин начальник, очень больной… был он человек… Можете проверить…

— Уволить бы вас, Чегоди, — с мягкой, почти плюшевой угрозой в голосе произнёс Корвин, — но уж больно доходны ваши коммерческие начинания. Ладно…

Он положил папку в ящик стола.

— В некронавигации, по счастью, вы ничего не смыслите. Кстати, если верить легендам, основатель сего магического ремесла дурно кончил, имейте в виду… А самозванца вашего держите в котельной, под строгим надзором… До особого распоряжения! Понятно?

Чегоди поспешно кивнул.

— Тогда…

«Конец тебе, бронзовый, конец!» — завопил Чегоди.

Мысленно.

Вслух же заверил благородного Корвина во всегдашней своей любви и преданности Комитету и лично господину начальнику.

И отпущен был с миром.

— …ступайте! И ведите себя прилично! Не забывайтесь, капитан!

Выходя же из кабинета, ударил тайком копьеносца по мускулистой руке.

И был уколот в ответ острой сариссой.

Пёс не заметил, как лес зазеленел.

На исходе второго дня пути пожарные огни остались за спиной и лишь изредка встречались на его пути чёрные, дымные проплешины, отмечавшие путь отступавшего по бурой траве пожара.

Появились зелёные островки, разраставшиеся всё более и более, сливавшиеся в кольца и линии, и соединившиеся, наконец, в единый и необозримый изумрудный материк, бесконечную страну влажных, душистых стеблей, лиловых медуниц, белых нивяников, синих васильков и солнечных златоцветов.

Сонный ивняк мерно раскачивал ветви, разгоняя рассветный туман.

Растеряшным стеклярусом заблестела роса в траве, под течением ветра стебли поплыли в белом воздухе, и запахло томительно-тонко неспокойной ручьевой водой.

Пришёл рассвет, взошло солнце, и растаял туман.

Псё шёл и шёл вперёд, не останавливаясь, глядя прямо перед собой и устало хватая пересохшим ртом нагретый солнцем утренний воздух.

Боги лишь знают, куда шёл он.

Он-то уж точно этого не знал.

Лишь смутное желание, не понятое им, не понятное ему, невысказанное, непродуманное, не ухваченное разумом, неясное, странное, облачное, непроглядное, но вместе с тем вполне отчётливо ощущаемое и неотступное — вело его, тянуло, манило, влекло и подталкивало к тому, чтобы идти без отдыха всё дальше и дальше, заходя всё дальше в весёлые и удивительно живые лесные заросли.